Берущий ветром

Лапин Андрей

– Да где же хозяин этого проклятущего раба?!- с возмущением воскликнул Прохор Патроклович.- Куда он-то смотрит?!

– А благородный хозяин как раз воюет в какой-нибудь Ахти-Охии. И тяжело воюет, должен заметить.

– А старшие дети?

– И они с ним в Ахти-Охии воюют. В одном легионе. Плечом к плечу так сказать.

– А хозяйские надзиратели?

– Все как один из бывших рабов, и сами в душе рабы. А исконные ромейские надзиратели все как один воюют в Ахти-Охии, территории-то огромные и все нуждаются в постоянной защите. В ромейских имениях на постоянной основе находятся только ромейские женки да дочки, но какой с них спрос?

– Бабы, ясное дело,- Ошуба

огладил бороду, и, поймав ее конец огромным кулаком, угрюмо задумался.

– Вот так коварные рабы и перехлопали сначала всех ромейских лошадей, а потом попортили все плуги в Империале. А ведь еще ромейскими философами было доказано, что дорогие плуги и лошадей рабам доверять нельзя, а на всевозможных работах нужно как можно шире использовать только их естественную мускульную силу. Знать-то они знали, и не только знали, но и применяли свои знания на практике, да - все равно. И потом - раба ведь напрямую в оглобли не впряжешь, он тоже имущество и весьма ценное, особенно если войны давно не было и приток на рынках рабской силы ограничен в силу различных факторов. Да и какую тягу он сможет развить при прямой запряжке в оглобли?

– Но чем же они там пахали?

– Ну, сначала быками. Однако и их тоже вскорости всех бичами перехлопали. Не так быстро, конечно, бык животное выносливое, так что здесь ромейским рабам пришлось потрудиться всуперечь своей ленивой рабской натуры.

– А потом?

– А потом ромеи вывели для хозяйственных целей мулов и рабы пахали уже на них. Мула ухлопать бичом, конечно, трудновато, но если постараться как следует...

– А как с плугами?

– Да просто заостряли буковое бревно и через простейший привод соединяли его с выносливым мулом. Вы только представьте себе такое хозяйство - несчастное животное таскает по полю тяжеленное заостренное бревно, кое-как взрыхляя им священную ромейскую землю, а в это время сразу несколько рабов бичуют его справа и слева, намереваясь как можно быстрее забить до смерти. Вы себе можете представить производительность такого хозяйствования? Вы можете представить его, так сказать, общий эффект?

– Полагаю резкий упадок урожайности при общем росте оборота пахотных площадей,- хмуро заметил Ошуба.

– Браво барон,- темный господин еще раз пристукнул своей саблей.- Браво.

– И?

– Что?

– Что в итоге?

– Все.

– Что - все?

Темный картинно надул щеки, а потом с резким звуком "П-пуф" выпустил воздух в пространство салона и каркающим голосом произнес:

– Конец.

– А злосчастные ромеи все воюют, вместо того, чтобы заниматься своим хозяйством и облагораживать священную ромейскую землю изрядной вспашкой?

– Да. Причем впроголодь.

– Беда.

– Именно что беда.

– И дома - такое.

– Угу. Безутешные ромейские матроны на фоне валяющихся повсюду пьяных рабов, избитых костлявых мулов и сломанных простейших приспособлений для вспашки священной ромейской земли,- попутчик еще раз пристукнул своей саблей.- В таких обстоятельствах приходится уповать только на бесперебойное снабжение из колоний. А вдруг как пираты на торговые пути наскочат? А вдруг как - неурожай в Егдипетской пойме, или саранча? А вы говорите - рабы это хорошо.

– И что с таким вот горем им можно было поделать?- с хозяйской горечью в голосе спросил Ошуба.

– Лошадей им изначально нужно было беречь. Массовый падеж лошадей - вернейший признак общего упадка любого империала. Лошади всегда и везде погибают первыми. Но не принимайте все это близко к сердцу, дорогой барон. На достаточном временном удалении закат любого империала представляется такой чепухой. Подходящей

темой для болтовни ученых приказчиков и не более.

– Как - чепухой?- Ошуба даже вздрогнул от удивления всем своим грузным телом и чуть не свалил на пол плетеную корзину с провизией, что покоилась на диване справа от него.- Гибель целого империала, притом древнейшего, важнейшего и известнейшего из всех вы, любезный э-э... виконт, полагаете чепухой?

После этого барон запнулся и сильно побелел дородным лицом.

– Я же говорю - если рассматривать вопрос с достаточного временного удаления очень многое может показаться истинной чепухой. В том числе и разного рода восходы и закаты всевозможных империалов. А древним ромеям можно и посочувствовать, но должен вам сказать, что как возведение любого империала, так и его последующее разрушение есть только игра времени в прятки с самим же собою и ничего больше.

– В прятки?- лицо Ошубы продолжало белеть от таких слов все отчетливее и больше.- С самим собой?

– Именно.

– А как же человеки и разного рода людишки? Как же благородные ромеи? Ведь они немало потрудились над созданием своего величественного империала. И множество их полегло на этом поприще от разного рода военных и хозяйственных приключений. Да и немало рабов полегло на этом поприще тоже. И вдруг вы сейчас мне тут говорите про игру какого-то там времени...

– Но помилуйте, барон, ведь нужно же было древним ромеям и их рабам чем-то занять свое личное время, модус которого случайно совпал с теми событиями? Вот они и построили внутри этого модуса свой империал. Весьма недурное занятие, скажу я вам. Многим в этом мире приходится занимать себя гораздо худшими и притом неприличными или откровенно подлыми предприятиями. Ромеи же занимали себя постройкой своего империала. Чем не благородное времяпрепровождение? Потом они занимали свое время его разрушением. Для этого, правда, требуется гораздо меньше времени, но все равно некоторое его количество было им занято.

– А потом?

– Потом они будут занимать свое время другими делами. Или, лучше сказать, что это модусное время займет их своими играми. Я же говорю - все отлично видится только на достаточном удалении.

– А вблизи?

– Вблизи это настоящая трагедия, барон. Такую трагедию и словами не опишешь, их просто не хватит. И вот почему всегда и в первую очередь нужно беречь и всеми способами сохранять своих лошадей.

После этих слов в салоне дилижанса установилось тягостное молчание обоих собеседников. Попутчик прикрыл глаза и будто бы задремал, а барон погрузился в весьма сумбурные размышления.

Размышления эти проистекали из того обстоятельства, что сабельный барон Прохор Патроклович Ошуба и сам был очень крупным землевладельцем, и его вотчина "Шубеево" славилась на всю округу своими обильными урожаями, а стада его были буквально неисчислимы (ну, это сказано так - для красного словца, исчислимы, конечно, но не за день, и не за два, за неделю - возможно, при условии непрерывных дневных подсчетов поголовья сразу несколькими сообразительными и ловкими счетоводами).

И все это хозяйство держалось на твердой руке Ошубы, оно умело управлялось и направлялось ею, расцветало под этим управлением, и еще совсем недавно урожайность шубеевских полей постоянно росла, и численность его стад все увеличивалась, но... Но вот четыре года назад был получен бароном высочайший указ, что привез к нему прямо в усадьбу покрытый пылью, пахнущий водкой и небритый фельдъегерь. В указе черным по белому было прописано высочайшее приказание - немедленно выезжать барону в столицы и приступать там к службе по линии заседаний в центральной думче.