Бешеный волк (сборник)
Шрифт:
И-то, сказать, беда не в том, что человек принимает решения, а в том, что он потом им следует.
Обычно я достаточно мудр, для того чтобы быстро принять правильное решение. Как правило, я принимаю правильное решение где-то через месяц после того, как нужно было действовать.
То есть, в деле своевременности принятия решений я опережаю остальное человечество лет на сорок.
А тут, на тебе – влез со своей идеей:
– Ты могла бы приехать ко мне, – сказал я, почему-то не подумав о том, что Нина может согласиться.
Так я поступил так же, как офицер МЧС – перепутал себя со своим персонажем.
Она молчала.
А мне как-то не пришло в голову, что молчание женщины – это тема для– Да, могла бы… Не то, чтобы мне это было нужно, но отступать после этих слов Нины, стало некуда.
…Для начала, пришлось попытаться навести порядок в моей берлоге.
Обычно этим занимается одна дальняя знакомая одной из моих бывших жен – я плачу ей, и мы оба довольны – но, как раз, в это время она уехала на дачу, и мне ничего не оставалось, как попробовать навести порядок самому.
Размахивая веником направо и налево, я придумывал – чем развлечь свою новую знакомую.
Программа получалась довольно занятной, но, к сожалению, слишком объемной.
Пройтись по нашим магазинам, подобрать что-нибудь на ужин, сотворить ужин, при свечках и под музыку, посмотреть мои картины – кстати, при этом определяться ее художественные пристрастия: всегда интересно, что может понравиться женщине – триптих «Мужская работа: «Воевать за правду», «Добывать пищу» и «Ожидать любимую женщину»», красные и синие «Стога в лучах солнца», городской, лесной и морской пейзажи, написанные в три линии, или картины из серии «Трагедии материальной культуры» Максимилиана Волошина «Путями Каина»?
А может – вариации на тему «Черный квадрат»?
Впрочем, если женщине нравится что-то попроще: «Родник на поляне», «Заводь в Никольском» или «Теплое утро» – это тоже не плохо.
Дальше, я хотел бы послушать ее стихи – еще во время первой встречи, Нина рассказала мне о том, иногда бродит словом по рифме – а после этого сделать несколько набросков карандашом с ее тела.И в завершении – забраться обоим под душ, а потом – доставить ее в постель укутанной мохеровой простыней.
Я совсем не рассчитывал на медовый месяц, но медовые пол часа вытекали как-то сами собой из логики событий.
Одно смущало – после работы Нина могла добраться до моего дома часам к половине одиннадцатого, никак не раньше, а к девяти ей уже нужно был быть на службе. Выходило так, что отправляться на службу утром ей придется часов семь.
Ночь выходила слишком короткой.
Не то, чтобы это было плохо, но когда женщина появляется в моем доме в первый раз, хочется сделать ей побольше приятного и интересного.Возможность делать приятное женщине – это подарок, сделанный мужчине природой…
…Для того, чтобы изобразить листву, я обычно добавляю охру и индийскую желтую в оливковую или окись хрома – вообще, этот способ считается устаревшим, и большинство моих коллег составляют зелень более сложным способом.
Намешивают марс, изумруд, кобальт, шахназарскую, кадмий и краплак – получается совсем не плохо, но теплота уходит.
Вечер, тот вечер, когда я встречал Нину на остановке автолайна, был теплым, оливковым.
Легким для моего изображения.
И я не предчувствовал никаких проблем.
Если, конечно, проблемы можно предчувствовать…Я покупаю продукты, как правило, в одном и том же магазине, напротив остановки.
В этот же магазин я повел Нину, и прекрасно знающие меня продавцы, кажется, слегка удивились тому, что я пришел с женщиной-офицером – Нина, естественно была в форме.
И так выходило, что я сам видел ее только в форме – и, видимо, ни в чем другом я ее уже никогда не увижу. От самого чистого сердца художника и писателя, надеюсь на это самым серьезным образом.Впрочем, удивленное раздумье знакомой продавщицы оказалось мимолетным, а вот у меня было несколько
Сейчас уже не помню, как мы разрешили этот вопрос, и уже через пятнадцать минут, я открыл перед ней дверь своей квартиры-мастерской со словами:
– Поверь, Нина, это я еще наводил порядок…
Надо же было как-то оправдываться, а-то увидев бардак в квартире, что она могла бы подумать о том, что у меня в голове?..Нина вошла.
Посмотрела по сторонам.
Так, как все свободное место в моей квартире уставлено моими картинами, то выходило так, что – куда бы она ни смотрела, ее взгляд упирался в холсты, покрытые краской с большим или меньшим успехом.
Но почему-то Нина остановила свои глаза на кровати.
Довольно обыкновенной.
Полутороспальной.И, то, что в ней произошла перемена, я увидел сразу. Такую перемену я видел лишь однажды, в Средней Азии, на озере Балхаш – дневной свет мгновенно сменяется ночной мглой.
Фаза молчания длилась совсем не долго, но мне почему-то пришла в голову мысль, что она ожидала, что кроватей в моей квартире, по крайней мере, несколько.
Лицо Нины стало твердокаменным. Каким бывает лицо человека, принявшего окончательное решение по всем вопросам.
Даже по тем, который ей не задавали…Мне стало как-то неловко, и я, вдруг, пожалел о том, что пригласил ее к себе.
– У меня пуританское воспитание, – не разжимая губ, проговорила она.
– Какое? – сорвалось у меня.
– Пуританское.
Это значит – никакого секса.Пуританство мне, как-то, не близко. Я отношусь к пуританам как к депутатам – не трачу времени на то, чтобы понять: они дураки или лицемеры.
Вообще-то, секс для меня, не начало взаимоотношений, а их вершина.
И в тот момент, когда Нина пересекла – именно пересекла, а не переступила – порог моего жилища, до секса, по правде сказать, еще было очень далеко. Так далеко, что то, что она заговорила о сексе с порога, меня слегка ошарашило.
Вот тут я и понял, что такое – пыльным мешком по голове, да еще из-за угла.
И подзастыл с несколько приоткрытым ртом:
«Черт побери, неужели нужно было ехать в такую даль за час до полуночи, для того, чтобы сказать художнику именно эти слова?..»
– Если ты попытаешься изнасиловать, меня – я стану кричать! – ее лицо стало ненавидящим.Собственно говоря, я еще и слова не успел сказать, но если бы сказал, то сказал бы о том, что терпеть не могу никакого насилия. И уж, тем более, насилия мужчины над женщиной.
Но, видимо, ее это не интересовало.
А я вдруг увидел – какое у нее некрасивое лицо – как же может быть не красива женщина, если она не хочет быть женщиной.
Перекошенное, фельтфебельское, мужеподобное – и почему-то подумалось о ее бывшем муже:
«Несчастный…»Я подумал о нем: «Несчастный», – без всяких кавычек.
– И не надо пытаться меня перевоспитывать! Я не как все, – это были слова врага. Не моего врага, а каких-то никому не известных «всех», причем, как мне показалось, и мужчин, и женщин, в равной степени.
Я потом понял, почему она ненавидела женщин так же как мужчин – потому, что женщины поступали не так, как она…
И еще.
Причем здесь секс?
Просто я почувствовал, что ко мне в дом пришел враг.При этом, Нина размахивала руками так активно, словно кроме нас двоих в комнате находился еще и сурдопереводчик.
– Не надо меня перевоспитывать! – последняя фраза Нины неожиданно успокоила меня:
– Я не стану пытаться тебя перевоспитывать, – ответил я, почему-то, совершенно унято:
– Ты слишком никакого обо мне мнения…