Беспокойные боги
Шрифт:
Свет. Я видел, как этот всепоглощающий свет смывает прилив сьельсинов, их корабли, огромные, как луны, - все они были смыты огненным потоком. Но приказ отдавал молодой человек, а я... "Война - игра молодых, Гибсон".
"Kwatz!" - это слово снова прозвучало как удар.
"Разве я недостаточно страдал?"
"Ты будешь страдать еще больше, если не будешь действовать", - сказал он. "Мы, мужчины, - тягловые животные. Неужели ты забыл об этом? Борьбу?"
Я чуть не рассмеялся при этих словах. "Борьба!"
"Только борьба заполнит эту великую пустоту внутри тебя, дорогой мальчик".
"Борьба, -
"Ты не боишься того, что тебе пришлось пережить, Адриан", - сказала тень. "Ты боишься того, что должен сделать".
"Искать трудности, не так ли?" спросил я. "Это Братство сказало мне это. Были ли это слова Тихого? Часть послания, которое он оставил Братству для меня? Или это слова самого демона?"
Ответа не последовало.
Я нажал, все еще не отрывая глаз от сияющего моря. "Кто ты, Гибсон? Дух, посланный мучить меня? Или просто сон?"
Долгое время ответа не было. Затем на периферии моего зрения появилась пятнистая рука, скрюченный палец указывал на небо. "Она будет страдать, - сказал он, - если ты не пойдешь".
"Она не участвует в этом! Оставь Кассандру в покое!" прорычал я, надвигаясь на тень, уверенный, что из воображаемого лица Гибсона на меня будут смотреть зеленые глаза Тихого.
Вместо этого я ничего не нашел.
Я был один. Безумец, стоящий в сверкающем прибое, воды которого вздымались вместе с приливом. Сжав руки в кулаки, я долго стоял в тишине, прислушиваясь к волнам. Пар от далекого Гефеста, где его костры встречались с лагуной, клубился и извивался на ночном ветру.
"Вернись!" крикнул я. "Не впутывай ее в это! Ты слышишь? Она всего лишь девочка!"
Тишина. Полная и абсолютная.
Я был один.
В одиночестве я повернулся спиной к сверкающему ночному морю и трем лунам Джадда и, ссутулившись, пошел обратно через пляж с черным песком.
"Мой господин!" - пронзительный голос наполнил воздух, поднимаясь мне навстречу. "Мастер! Мастер Адриан!"
Это был Нима. Мой джаддианский слуга поспешил выйти в небольшой сад с апельсиновыми деревьями, который находился позади виллы, и стоял на краю подпорной стены, которая граничила с морем. Я мог видеть его узкую фигуру, обрамленную светом из арочного стрельчатого окна.
Увидев, что я поднимаюсь по берегу к ступеням, он поспешил ко мне. "Это девушка!" - воскликнул он, шагая с вытянутыми по бокам руками. "Она вернулась".
"Деметра?" спросил я. Она должна была вернуться только на новой неделе.
"Не Деметра! Ваша дочь!"
"Кассандра? Но сейчас середина ночи!"
"Я застал ее в кабинете", - воскликнул дворецкий, идя рядом со мной, пока я поднимался по короткой лестнице к садовой дорожке. Апельсиновые деревья скрипели от морского бриза, когда мы направлялись к двери. "Она просматривает ваши бумаги!" Я остановился, и Нима пробежал мимо меня три или четыре шага, прежде чем понял, что я больше не с ним. "Доми?"
Кривая улыбка Марло появилась сама собой. "Конечно, она".
"Я пытался остановить ее, сэр", - сказал Нима, жестом указывая на дверь. "Но я не знал, что делать, кроме как насильно выдворить ее из помещения".
Протиснувшись мимо мужчины, я проворчал: "Ты не смог бы выдворить ее насильно, даже если бы захотел".
"Я мог бы, сэр! Она все еще просто девочка!" сказал Нима; у джаддианца было клиническое отвращение к женщинам, которое я всегда находил забавным.
"Эта девушка - почти маэскол, Нима. Она разорвет тебя на
Дворецкий никак не отреагировал на эти слова и последовал за мной. От статического поля дома волосы встали дыбом у меня на руках, когда я протиснулся сквозь него в выложенную плиткой нишу в задней части гостиной виллы. Бар с темными бутылками, аккуратно хранящимися за стеклянными панелями, стоял по правую руку от меня, рядом находился голографический колодец, окруженный диванами из мягкой кожи винного цвета. На стенах висела серия портретов, выполненных моей собственной рукой, с чередованием белого на черном, черного на белом и обратно. Здесь было лицо Тора Гибсона, и Паллино, и Корво, и Сиран.
Кабинет находился наверху, на вершине приземистой четырехэтажной башни, которая возвышалась над остальной частью длинного низкого дома. Туда можно было попасть либо по круто закрученной лестнице, либо на лифте, который она опоясывала.
"Я пришел непосредственно к вам, мастер Адриан. Я не знаю, как долго она там пробыла и о чем думает!"
Нима к тому времени отстал от меня на несколько шагов.
"Я знаю", - сказал я и открыл ключом дверь лифта. Прежде чем Нима успел присоединиться ко мне, железная конструкция задвинулась на место, заставив его подниматься по лестнице. Это был жестокий маневр, но я хотел побыть один, хотел побыть с Кассандрой, пока нас не нагнал добрый дворецкий.
Она пришла найти письмо императора, а вместе с ним найдет и письмо Криспина. Будут вопросы. Очень много вопросов.
Она будет страдать, если ты не пойдешь.
Неужели я думал, что мы сможем остаться на Джадде навсегда? Неужели я думал, что она сможет?
Я жаждал смерти, стремился к тому самому самоуничтожению, о котором писал не далее как несколько листов назад. То, что я не смог уничтожить огнем - бросить свое тело в магму горы, - я надеялся со временем исправить. Но я был глупцом, и даже тогда только начинал это понимать. Как часть Валки еще жила во мне, так и часть меня - в Кассандре.
Она была моей дочерью, в конце концов, и той частью меня, которая будет жить дольше всех в неопределенном будущем. Если бы я умер на Джадде, от огня или от времени, эта часть меня жила бы в ней, и мое бремя стало бы ее бременем.
Почему твое бремя должно быть легким?
Железная решетка скользнула в сторону, впуская меня в вестибюль, который вел в мой кабинет.
Внутренние двери были открыты, и изнутри лился драгоценный свет.
В этом помещении, которое изначально задумывалось как исследовательская станция, находилась астральная обсерватория. Телескоп и его стальной купол давно исчезли. Это место давно полностью преобразилось и служило резиденцией для принцев Джадда, когда они искали уединения и созерцания. Там, где когда-то находился покрытый листьями купол обсерватории, теперь возвышался купольный витраж. Он был похож на Купол Яркой Резьбы, его мельчайшие плитки складывались в калейдоскопическую панораму, цветные тени, богатые и фактурные, падали днем на устланный коврами пол. Комната была круглой, около ста футов в диаметре, с книжными шкафами вдоль стен между высокими окнами и двумя дверями, которые - напротив друг друга - выходили на круговой балкон. Мой доспех стоял между двумя окнами, плечи его были обернуты не в имперский белый цвет, который я носил большую часть своей жизни, а в лакерно-черный сверху и красный снизу.