Бессмертное море
Шрифт:
— И ты? — спросил Морган, готовясь к ее ответу. — Простила?
Она кивнула так, что ее волосы скользнули по его ключице.
— Я вспомнила, как сильно я его любила, и как он любил каждого из нас. Я подумала, насколько моя жизнь была богаче, потому что он был в ней, даже на некоторое время. — Сострадательный и прямой, ее взгляд искал его. — И я поняла, что я предпочла бы любить и потерять его, чем его никогда не было в моей жизни.
Он лежал под ней, тихий и жесткий.
— Ты говоришь, что живешь моментом. Возможно, —
А он мог это сделать? Его эмоции сбивали. Его откровение сегодня, должно быть, перевернуло ее мир с ног на голову. Но она вывернула его наизнанку, оставив его настороженным, больным, холодным.
— Я никогда не говорил ей, что люблю ее, — неожиданно сказал он. — Моей сестре. Я дал ей все причины в мире, чтобы остаться, кроме этой.
Элизабет приподняла его подбородок, ее прикосновение было невыразимо нежным.
— Может быть, она знала, даже если ты ей не говорил.
Он посмотрел ей в глаза.
— Я не могу обещать тебе будущее, Элизабет.
— Тогда я возьму настоящее.
Он накрыл ее руку своей, прижимая ее к своей щеке.
— Возьмешь меня.
— Да, — сказала она.
Он снова хотел ее. Он всегда будет хотеть ее.
Он оттолкнул страх в сторону, потянул в ящик с другими проклятыми презервативами и надел один перед тем, как перекатится с ней, намеренно подавить ее своей силой, войти в нее без прелюдии или изящества. Она по-прежнему была шелковистая, мягкая, влажная.
Со стоном приветствия она открылась ему, обхватывая ногами его бедра, а руками — ребра.
— Это так… О. — Ее дрожь потрясла их обоих. Но она повернул шею, чтобы взглянуть на часы. — Я не думаю, что у нас есть время.
«Нет времени», — подумал он.
Ничто не длится вечно, только море.
— Мне не нужно долго, — сказал он и принялся доказывать, гладя ее быстро и жестко, вбиваясь в нее снова и снова, толкаясь в сторону забвения, спеша навстречу освобождению. Но она встречала его, соединялась с ним, вскидывала бедра, чтобы принять его натиск, запуская пальцы в его волосы, обвивая его ногами, Элизабет была в каждом импульсе, толчке, дыхание. Он почувствовал, что она вокруг него и внутри него, часть его, и, когда она вскрикнула и оказалась на вершине, ее оргазм забрал его, как море, изменил его от сердца до мозга костей.
Он лежал на ней, слушая барабанящий по крыше и через деревья дождь. Выброшенный на берег. Сбитый с толку. Измененный. Он никогда не будет таким как раньше, никогда не будет самим собой.
Снаружи, по гравию прохрустел автомобиль. Фары посветили через стекло и пошли дальше.
— Я должна одеться, — Элизабет поцеловала его в щеку, толкнула в плечо. — Уже поздно. Ты должен уйти.
Он лежал неподвижно, его тело было тяжелым, как камень, ее слова, просачивались сквозь него холодные
Он должен уйти.
Рано или поздно, заберет он мальчика или нет, он был начальником северных глубин, с обязанностями в море и в Святилище. Он был лордом финфолков, последний по крови, рожденный от его вида. Он не мог остаться.
Или мог?
Дилан мог. Но Дилан был и селки, и человек, привязанный к земле его тюленьей шкурой, удерживаемый человеческой жизнью и человеческими обязанностями.
— Уже слишком поздно, — сказал он.
Элизабет посмотрела на него, не понимая.
— Дети скоро будут дома.
Дети. Закари.
Напоминание сформировала ледяной шар в его животе. Он медленно отстранились от тела Элизабет, не желая расставаться с теплом, уже предвкушая в сердце и в плоти большое разделение.
— Я должен поговорить с ним. С Закари.
Затуманенные глаза Элизабет прояснились. Он наблюдал тонкое изменение от любовницы к матери, когда она собрала свою власть и оборону.
— Не сегодня вечером. На него свалилось достаточно для одного дня.
«На нее тоже. Но она не давала себе оправданий», — отметил он. Он восхищался ее намерением защитить их сына. Но он не позволит восхищению удержать его от того, что должно быть сказано. Что должно быть сделано.
— Закари достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения.
Она покачала головой.
— Он не знает много, чтобы что-то решать. Ему нужно время, чтобы приспособиться. Принять. Нам всем нужно время.
Горькое эхо слов Конна играло в его голове.
«Тебе требуется время, чтобы прийти в себя… Возьми столько, сколько нужно».
— Время не изменит того, кто он есть, — сказал Моган, — Или того, кто есть я.
Хмурая складка образовалась между бровями Элизабет.
— Речь идет не только о тебе. Или даже о Зак. Я вынуждена считаться с Эм.
Он уставился на нее, озадаченный, обеспокоенный.
— Эмили уже приняла меня.
— Именно. Она привязалась.
Привязалась. Как шип в его кожу, как крошечный крюк в его сердце. Признание не причинило столько боли, сколько он думал.
— Я… тоже привязался к ней, — сказал он осторожно.
Элизабет не казалась впечатленной.
— Я была очень осторожна относительно ограничения детского контакта с мужчинами, с которыми я встречалась. Я не хочу, чтобы Эм думала, что ты кандидат на роль отца только потому, что мы встречаемся.
От мысли, чтобы Элизабет была с другими мужчинами, он заскрежетал зубами. Ее рациональность вывела его из себя. Она все еще лежала голая под ним. Как она могла убрать его с такой легкостью?