Бесстрашная жертва

Хедланд Джоди

свой плащ и теперь неуклюже вытирал его.

– Ну как? – Спросил Коллин, наблюдая за моим лицом и ожидая

реакции.

Я улыбнулась:

– Это прекрасно.

Он потянул меня в сторону костра:

– Прекрасно. Я рад, что вам нравится. Если бы вам и это не

понравилось, мне пришлось бы броситься с башни.

Я засмеялась и опустилась на шкуру:

– Я отвыкла получать удовольствие от жизни.

– А вы получаете удовольствие от моей компании?

–

Вы хороший.

– Всего лишь хороший, миледи? – Спросил он, опускаясь рядом со

мной, укладываясь на бок и облокачиваясь на один локоть. В его глазах

бегали веселые искорки.

– Полагаю, вы не дадите мне расслабиться, пока я не признаю, что мне

нравится ваша компания?

– Вы хорошо меня узнали.

От его шуток внутри меня щекотали бабочки, и я наслаждалась, желая, чтобы это не закончилось.

– Хорошо, я признаю. Вы более, чем хороший.

Он рассмеялся:

– Я вижу, что вы весьма искусны в комплиментах.

– Да, я готова льстить вам в любое время, когда это нужно.

Мы немного поговорили о мелочах, потом большей частью о его жизни

с герцогом Ривенширским и о его друзьях: сэре Деррике и сэре Беннете, о его

последних годах, проведенных в сражениях на границах страны.

То ли от приятного разговора, то ли от эля, по всему телу растеклось

приятное чувство комфорта и уюта, усиливающиеся от жара небольшого

костра. Коллин замолк и перевернулся на спину, всматриваясь в просторы

неба, я не смогла удержаться от желания убрать прядь волос с его лба. Но тут

же отдернула руку в смущении. Он придвинулся ближе и положил голову

мне на колени, вытянулся, скрестил руки на груди и глубоко вздохнул:

– Ах, так намного лучше.

– Значит, я буду вашей подушкой, милорд? – Поддразнила я, мои

пальцы снова дернулись от желания поправить ему волосы.

Я взглянула на Уильяма, который сидел у двери башни рядом с

маленькой жаровней. Хотя он не смотрел на нас и не мог слышать наш

разговор, все же я чувствовала его внимание.

– Ну да, – широко раскрытые глаза Коллина устремились в небо. –

Разве вы не знаете, почему я похитил вас? Мне понадобилась подушка для

ночных пикников.

– Ааа, теперь все сходится.

Я пыталась сдержать дрожь удовольствия от его близости, но не

получалось. И как бы я ни сопротивлялась, моя рука все равно потянулась к

его волосам и прикоснулась к ним. Он закрыл глаза и повернулся ко мне.

Я аккуратно убрала пряди с его лба. От ощущения шелка его волос под

пальцами внутри все затрепетало:

– Уверена, всех дам, которых

вы похищаете, превращаете в подушки.

– Как вы догадались?

Сколько дам он любил за эти годы? Моя рука замерла:

– Вы со всеми своими гостями устраиваете ночные пикники в башне?

Он открыл глаза и резко остановил на мне взгляд, отчего мое сердце

застучало.

– Вы ревнуете?

– Вот еще!

Я стала убирать руку, но он остановил меня:

– Признаюсь – вы первая леди, которую я привел сюда.

– Правда? – Я перестала сопротивляться, жалея, что не смогла

справиться со своим внутренним смятением.

– Вы также первая леди, которую я превратил в подушку.

Мои напряженные мышцы спины расслабились.

– Вы довольны?

Я улыбнулась:

– Может быть.

– Итак, теперь, когда я признался вам в своей беспорядочной любовной

жизни, ваша очередь делать признания.

– В чем бы вы хотели, чтобы я призналась?

Я поддалась искушению скрутить тонкую прядь его волос между

указательным и большим пальцами.

– Вы когда-нибудь были влюблены?

Несмотря на то, что вопрос прозвучал беззаботным тоном, глаза

внезапно стали серьезными. В первое мгновение мне захотелось подразнить

его, пытаться заставить ревновать. Но для чего?

– Я никогда даже не думала влюбиться. Как я могла?

Он долго изучал мое лицо, согревая меня своим пристальным

взглядом. Это что – жалость?

– Почему? – Тихо спросил он. – Расскажите мне все.

Его искренность подкупала, и я почему-то была уверена, что могу ему

доверять. Я проглотила горечь, которая всегда поднималась, когда я думала о

своем прошлом. И начала рассказывать. Все.

Я рассказала ему о том дне, когда мой дядя – сводный брат моего отца, въехал в замок Уэссекс со своим сыном и своей армией. Как мы были

уверены, что это дружеский визит, пока он не вошел в ворота и не окружил

нас, заставляя выходить с пустыми руками. Он пообещал оставить отца в

живых, если тот возьмет новое имя и не доставит хлопот. Тогда еще я не

знала, что мой дядя использовал меня в качестве инструмента для

переговоров, угрожая отобрать меня у отца, если тот не выполнит его

требования.

Мы с отцом много лет жили в глухой деревне в отдалении, не

опровергая слухи о его смерти. Он жил как крестьянин и работал кузнецом.

Мне было всего десять лет, и я без труда приспособилась к своей новой

жизни и полюбила людей в нашей деревне. Я думала, что мой отец тоже был