Бесстрашная жертва
Шрифт:
были потрачены не зря. Блюда сервированы в дорогую посуду, лучшее вино
налито в золотые кубки, приборы для гостей – из самого лучшего серебра.
Для гостей были приготовлены теплые плащи из ценного меха горностая и
норки. Среди ста плавающих фонарей в пруду, в лодке играли менестрели.
Это был самый грандиозный ужин, организованный мной, даже еще более
продуманный, чем тот, который я устроил для леди Розмари, когда пытался
завоевать ее сердце.
Я
впечатление на Джулиану, то сегодняшний праздник наверняка
продемонстрирует ей все, чего она была лишена в добровольной ссылке в
лес. И тогда, может быть, я смогу убедить ее отказаться от опасных вылазок.
Но только этого ли я хотел? Думаю, что с того момента, как я узнал кто
она на самом деле, я решил, что ее нужно спасти, спасти от безрассудного
жизненного пути, который она выбрала. Для нее пришло время снова занять
свое законное место среди знати и жить жизнью, к которой она привыкла с
рождения.
Меховая оторочка моего бархатного плаща коснулась подбородка, напоминая мне о мягких волосах Джулианы. Я говорил себе, что меня она не
привлекает, что все хлопоты и расходы, связанные с этим вечером не ради
нее. Но когда она появилась в арке просторного сада, моя грудь сжалась от
чего-то похожего на страх. Миссис Хиггинс оставила волосы Джулианы
распущенными, открыв лоб. Под полупрозрачной шелковой вуалью они
ниспадали вьющимися волнами на черный бархатный плащ, который
выгодно оттенял бледно-розовое платье под ним.
Как так получалось, что каждый раз, когда я ее видел, она казалась еще
красивее?
Один из дворян со смехом хлопнул меня по спине:
– Полагаю, тебе очень хочется преподать ей несколько уроков другого
рода?
Я усмехнулся, нисколько не переживая о том, что все видели, как я не
отрываясь смотрел на Джулиану. Это было мне только на руку, так как, по
правде говоря, я бы не хотел, чтобы она делила свое внимание между мной и
еще кем-то, а так я, как бы, предъявлял свои права на нее.
Я пошел ей навстречу.
– Вот вы где, – сказал я, кланяясь. – Вы затмеваете блеск сверкающих
здесь свечей, звезд и фонарей вместе взятых.
Она одарила меня неуверенной улыбкой и провела рукой по пуховому
меховому краю плаща:
– По-моему, это чересчур ярко, Коллин.
– Вовсе нет. – Я вытащил из кармана маленькую коробочку и протянул
ей. – Это для вас.
– Больше никаких драгоценностей.
Я наклонился:
– Я ничего не мог с собой поделать. Тем более, помните: все, что я вам
подарю за эту неделю, вы оставите себе?
Она взяла коробку,
ленту, перетягивающую ее. И, оглядев сад, раскрыла глаза от удивления при
виде такого количества канделябр на каждом столе, бесчисленное количество
деликатесов, выпечки и других блюд. Когда взгляд переместился на лодку с
менестрелями, ее брови нахмурились, губы поджались.
– Ну как? Разве это не прекрасно?
– Что-то мне подсказывает, что вам не захочется услышать, что я на
самом деле думаю обо всем этом.
Она сунула коробку мне в руки и пошла вперед твердым шагом. Я
задержал ее:
– Прошу скажите мне, дорогая. Я как-нибудь справлюсь с
комплиментами. Обещаю, я не позволю себе зазнаться.
Она закатила глаза:
– Я не собиралась петь вам дифирамбы, лорд Коллин.
Чтобы мы могли поговорить наедине, я отвел ее в сторону:
– Это все для вас. Я думал, вам понравится.
– Если вы думали, что мне это понравится, тогда вы меня совсем не
знаете.
Ее слова неприятно задели меня:
– Но…
Я оглядел сверкающий сад. Игра света от костров и свечей придавала
ему романтики. Как это могло не понравиться?
Она смотрела на меня.
– Извините, – сказал я грустно.
После всего того, что она говорила, я должен был понять, что ей не
понравится демонстрация богатства. Почему я не понял это раньше? Я мог
бы организовал что-то попроще.
– Кажется, когда дело доходит до вас, я никак не могу угадать. Все, что
я делал, чтобы заслужить ваше одобрение, до сих пор оборачивалось полным
провалом.
Она изучала мое лицо, складки на ее лбу разгладились, взгляд
смягчился:
– Не все.
Что-то в ее выражении и тоне пробудило во мне новую надежду.
– Мне понравилось вчера молиться с вами в часовне, – сказала она, опустив взгляд, словно ее признание смутило ее. – Я давно уже не молилась в
часовне и не причащалась.
Хотя я имел возможность молиться каждый день, но должен был
признать, что вчерашняя молитва мне тоже понравилась.
– И мне понравилось наблюдать, как вы принимали своих людей
сегодня в зале, – продолжила она. – Вы внимательно слушали их, были
справедливым и милосердным.
Огонек надежды разгорелся в пламя. Может быть, я все-таки доказал, что не был таким уж ничтожным.
– Я радуюсь простым вещами. Но это… – она подняла голову и обвела