Без права на покой (сборник рассказов о милиции)

Кондратов Эдуард Михайлович

— Видимо, знал, — медленно выговорил Геннадий.

— Конечно, знал, — уверенно подтвердил подполков­ник. — На сберкассу, на дорогу к автовокзалу надо по меньшей мере пятнадцать минут. Остается полчаса. Добраться за это время до аэропорта почти немыслимо. Так почему же он взял билет именно на этот рейс, восемь сорок пять? А, скажем, не на следующий — в десять пятнадцать?

Ребята молча глядели на него.

— Вывод может быть только один: ему надо было попасть именно на этот самолет — и ни на какой другой.

Он помолчал и очень тихо, каким-то отрешенным голосом произнес:

— Но если не пассажирами, чем же еще он мог

привлекать его, а? Гуси-лебеди?

Ребята огорошенно молчали.

Он потер виски, глядя словно бы сквозь ребят, затем лицо его приобрело обычное невозмутимое выражение.

— Ладно, как говорится, оставим вплоть до выяснения. А времени у нас ой как немного — дело-то скоро следователю передавать.

— Ага! Вот они где, разбойники! Оба сразу!

В кабинет бесцеремонно вторгся майор Хмелевский, заместитель начальника отдела службы. Это был довольно тучный, пожилой, весьма добродушного вида человек, тем не менее очень подвижный, что совсем не согласовывалось с его внешним обликом. Говорил он громко и возмущенно, и невозможно было понять — искренне его возмущение или притворно.

— Вот, Иван Николаевич, сам как его, полюбуйтесь, что твои мальчики опять наработали. Сам как его, повздорили на набережной с какими-то юнцами и отдела­ли их по первое число. До каких же пор, сам как его, это будет продолжаться. Вам что — для этого звание чемпио­нов Европы присвоили? Терроризировать улицу?

— Я не чемпион, — скромно опустив глаза, уточнил Саша. — Третий призер. Геннадий вон чемпион. — И тут же не преминул уточнить: — Правда, моя весовая катего­рия труднее.

— Вот посажу вас на пятнадцать суток, — зловеще выговорил майор, — там разбирайтесь в категориях. И в ЦС «Динамо» сообщу, что тут их, сам как его, спортсмены выделывают. Получите пожизненную дисква­лификацию — вот тогда запоете!

— Это правда? — Хлебников сурово уставился на ребят.

— Еще бы не правда! — подхватил майор. — На­ружная служба задержала минувшей ночью двоих из этих, сам как его, потерпевших. Ну, кое за что... Вы бы послуша­ли, Иван Николаевич. Прямо легенду рассказывают. У этих безвинных юношей до сих пор, сам как его, от страха зубы стучат. Чей же еще почерк?

— Я спрашиваю, — не повышая голоса, потребовал ответа Хлебников, — ваша работа?

— Так точно! — хмуро отвечает Фомин.

— Не совсем точно и совсем не так! — возразил Саша.

Он выскочил из кабинета и вернулся, держа в руке финку.

— Вот, полюбуйтесь. Не успели еще сдать. Вот с чем эти «безвинные юноши» кидаются!

Майор взял у Саши финку. Это было настоящее оружие, отнюдь не кустарного производства, с остро отточенным лезвием. На рукоятке распластал крылья фашистский орел, держа в лапах кружок со свастикой. Майор с кривой усмешкой глядел на гитлеровскую эмблему.

— Мда... сам как его, — выговорил он, — серьезная игрушка.

Подполковник в свою очередь взял финку, взглянул на нее и брезгливо швырнул на стол:

— Знакомая штука. Снаряжение немецкой разведки. Последнюю такую выбил 10 мая, в Будапеште, уже после победы. Какой-то свихнувшийся фанатик кинулся...

Он еще раз покосился на финку, не беря ее в руки, вздохнул:

— Признаться, не думалось, что кто-нибудь подхва­тит... Да еще у нас... Эх, ребята, ребята...

Было видно, что он сильно взволнован. Пальцы, достающие из пачки сигарету, прыгали. Заметив состояние Хлебникова, Геннадий с горячностью заговорил:

— При чем тут

ребята, Иван Николаевич? Совершенно незачем тут обобщать. Это же не ребята! Так... подонки! Сколько их? Горсточки — плюнуть и растереть. Да и сами они... если бы подумали... Это же все от полной безответ­ственности... Честное слово!

Майор*поглядел на Геннадия:

— А что? Я думаю, тут он, сам как его, в самое яблочко, Иван Николаевич, а?

Подполковник внезапно улыбнулся, покачал головой:

— Ах, гуси вы мои лебеди! Уже начальника воспиты­вать взялись. Так сказать, летучий урок политграмоты. Да не обвиняю я ваше поколение, успокойтесь! Просто обидно стало. За них же в войну... Впрочем, ладно. Хватит об этом. Тем более что, насколько я понял, вы тоже умеете финки выбивать.

— Даже слишком умеют! — снова возвысил голос майор. — Не мешало бы убавить прыти! Предупреждаю: если еще раз услышу...

Он вдруг засмеялся и махнул рукой:

— А впрочем, правильно вы их отделали. Эти юнцы, сам как его, уже по нескольку приводов имеют... Видно, хватит их воспитывать, пора и честь знать.

— За что же вы нас-то тогда? — с обидой в голосе спросил Саша.

— Для профилактики! — спокойно ответил майор. — Чтоб поменьше это, сам как его, свое чемпионство в ход пускали. Ясно? А этого фашиста я заберу! — Он уложил финку в портфель. — Хватит ему, сам как его, по белу свету гулять.

«Первая колонна марширен»

Считаю необходимым отметить успешную работу всего коллектива ОБХСС, обеспечившего разносто­ронний характер дознания по этому важному делу.

Из приказа начальника УВД

Сколько раз уже Хлебников убеждался: даже самым тщательным образом разработанная схема операции при ее проведении начинает обрастать такими подробностями, отклонениями и изменениями, что порой ее самое уже трудно становится и узнать. Однажды ему пришлось присутствовать на установке перед игрой местной футбольной команды «Динамо». Тренер, воору­жившись указкой, с профессиональным видом расхаживал перед магнитным стендом, передвигал фишки, обозна­чавшие игроков, определял каждому задание с учетом характера действий противника и его возможностей. По тренерскому расчету выходило, что динамовцы должны победить с внушительным счетом — 4:0 или даже 5:0. Поддавшись железной логике тренера, а главное, логике магнитного стенда, Иван Николаевич с уважением думал: «Ух ты! Футбол-то, оказывается, целая наука!». Увы! На зеленом поле все было наоборот: вместо последо­вательного наступления динамовцы демонстрировали паническую оборону, мяч отбивался куда попало, никто и не думал, чтобы «через правого полузащитника мяч передать в центр, откуда, выманив на себя опекуна, сделать передачу на левый фланг, выйти на прострел и забить гол». В итоге динамовцы пропустили три «сухих» мяча от сравнительно несильного противника, так и не показав осуществления ни одной из плановых задумок.

Иван Николаевич не удержался и вскоре после игры ехидно спросил тренера: «Ну а как же ваш план?» Тренер только отмахнулся: «А-а, не выполнили. Что поделаешь: мяч круглый». Та игра его уже не волновала: на очереди был новый противник и новый план.

Ну как было тут не вспомнить Толстого с его злой насмешкой над кабинетными диспозициями... «Первая колонна марширен туда-то, вторая колонна марширен туда-то». Это толстовское «марширен» и стало у Хлебни­кова окончательным приговором всякому нереальному прожектерству.