Без ума от графа
Шрифт:
От подобных мыслей Гриффин заскрипел зубами. Только через его труп. Если он наденет на себя брачные узы, то не позволит водить себя за нос и делать рогоносцем.
Он взглянул на Девера.
— Сегодня же пошлю за ней.
Девер фыркнул:
— Ты совершил глупость, не удержав ее, когда она сама шла навстречу. Кто знает, как она отнесется к тебе сейчас?
Девер покачал головой:
— Хоть я не очень хорошо разбираюсь в женщинах, тем не менее послушай моего совета. Теперь ты сам должен пойти к ней.
Гриффин скорее согласился быть сваренным в кипящем масле, чем идти на поклон к леди Уэструдер в ее фешенебельный дом в Лондоне. Танцевать перед ней на задних лапках? При одной мысли об этом ему становилось тошно. Ничего в этом не было хорошего: леди Розамунда с самого начала знала бы, кто главный в их семье.
Гриффин многозначительно постучал пальцем по брачной лицензии:
— Не пойду. Я пошлю за ней. Можно обвенчаться и здесь, в конце концов Пендон-Плейс станет ее домом. Да, следует также послать за Джекс. Надо начать готовить ее к выходу в свет.
Гриффин невольно смутился. Розамунда будет жить здесь? Дом заметно обветшал, а внутри выглядел совсем убого. После смерти деда он распустил половину слуг, а после безвременной кончины учителя музыки разошлись и все остальные. Осталась лишь одна семья, которая поддерживала кое-какой порядок. Помещения Пендон-Плейс, полутемные, грязноватые, отдававшие сыростью и затхлостью, внешне были столь же непривлекательны, как и их хозяин.
— Ну, как знаешь, — ответил Девер. — Ты женишься на леди Розамунде. Она выводит Джекс в свет, та вращается там весь сезон и, заметь, под надежным присмотром.
— Не забудь о списке претендентов, — напомнил Гриффин.
— Твоя сестра кобылка с норовом, — ухмыльнулся Девер. — Она ничего такого не выкинет?
— С чего ты взял?
— Женись побыстрей на леди Розамунде. Теперь все зависит только от тебя.
Глядя вслед уходившему Деверу, Гриффин размышлял о том, к чему отнести эти слова: то ли к замужеству Жаклин, то ли к его прекрасной невесте.
Похоже, Девер был прав и в том и в другом случае.
«Мадам, нам пора обвенчаться. Жду вас на следующей неделе в Пендон-Плейс. Ваш и т.д., Трегарт.
P . S . Захватите с собой костюм для верховой езды. Синего цвета».
«Сэр!
Признаюсь, ваше послание несказанно удивило меня и совершенно сбило с толку. Простите, я сначала даже не сразу вспомнила вас.
У меня много неотложных дел, из-за которых я никак не могу покинуть Лондон. Но даже если бы я не была занята, то ни за что бы не стала выполнять подобное указание, от кого бы оно ни исходило.
Если вы соблаговолите, то можете
Ваша и т.д., леди Розамунда Уэструдер.
P . S . Не могу понять, о каком костюме для верховой езды вы говорите».
— Очередной год, новые разбитые сердца.
Леди Сесили Уэструдер взирала на цветы, которые поклонники едва ли не каждый день посылали ее кузине, когда та жила в Лондоне. Сезон еще не начался, а светская жизнь Розамунды уже была заполнена многочисленными приглашениями и разного рода развлечениями.
— Розамунда, клянусь, ты одна обеспечиваешь работой всех лондонских продавцов цветов.
— Гм-гм? — отозвалась Розамунда, почти не слушая Сесили.
Она внимательно читала чье-то полное любезностей письмо, которое сопровождало очаровательный букет фиалок.
— Как это мило, — прошептала она.
Передав букет горничной, Розамунда принялась за другой букет и за другое письмо. Она старалась получше запомнить имена всех дарителей, чтобы при случае вежливо поблагодарить каждого из них за проявленную любезность.
Мужчины, как она узнала, в глубине души весьма ранимые создания, несмотря на их физическую силу и напускную развязность. С ними надо вести себя тонко и осторожно, чтобы ненароком не обидеть, случайно не задеть их болезненного самолюбия. Иногда ей очень хотелось уехать в провинцию, скрыться там на все время сезона, но это было бы откровенное малодушие. Она скорее умерла бы, чем согласилась выглядеть в глазах окружающих влюбленной, тоскующей по Гриффину Деверу.
Теперь он стал графом Трегартом, но она не была графиней.
Пока еще не была.
Розамунда спрятала лицо в букете кремовых благоухающих роз и тихо вздохнула. Как ни странно, но каждый раз, когда кто-нибудь из джентльменов посылал ей цветы, ею овладевала грусть. Такие подношения лишь подчеркивали пренебрежительное отношение Гриффина к ней — он не подарил ей ни одного цветка.
Нет, сами цветы ее не слишком трогали; прилагаемое, как правило, к ним письмо — вот что было самым главным. Благодаря хотя бы такому общению ее жених мог бы показать, что знает о ее существовании.
Увы, за все три года он не совершил ни одной попытки упрочить их отношения.
И вдруг как ни в чем не бывало он едва ли не приказывает ей — быстро выйти за него замуж! Вдобавок ко всему этот оскорбительно грубый тон его послания, словно она была его служанкой, а не невестой.
К восемнадцати годам Розамунда кое-чему научилась. Мужчины не ценят того, что легко достается. Если Гриффин хочет быть с ней, пусть постарается, пусть приложит усилия.
— Вчера пришло еще одно письмо, — заметила Розамунда, вдыхая запах роз.