Безупречный шпион. Рихард Зорге, образцовый агент Сталина
Шрифт:
Созданная руководством атмосфера недоверия непосредственно сказывалась на работе агентуры: Центр постоянно, настойчиво требовал от нее документы-первоисточники, предпочитая их устной информации, даже если она была получена от высокопоставленных источников. Пусть репутация Зорге была запятнана, тем не менее Проскуров был способен оценить важные разведданные, когда они попадали к нему на стол, и требовал новых материалов.
“Очень важно получить подробности об авиационных заводах, – говорилось в характерном сообщении от 2 мая 1940-го. – Необходимо также оценить объемы производства и арсеналы артиллерийских орудий на 1939 год. Какие меры предпринимаются по расширению производства артиллерийских орудий?”[17] В другом сообщении, от 25 мая, Центр выговаривал агентуре, что “информация должна добываться заранее. Докладывать
Группа Зорге прекрасно справилась с задачей по получению статистических данных о производстве авиационных винтов и двигателей новых модификаций. Но уникальный талант резидента оставался в подобных делах не востребован. Подлинная ценность Зорге как разведчика состояла в том, что он выступал наблюдателем в эпохальной дипломатической игре, разворачивавшейся между Германией и Японией, одним из ключевых участников которой был Отт. К 14 июня 1940 года блицкриг Германии в Европе был почти завершен, когда Гитлер вступил в капитулировавший Париж и сфотографировался у Эйфелевой башни. Британцы эвакуировали свой потерпевший поражение военный контингент с пляжей Дюнкерка и оставили свои позиции в Норвегии, последней цитадели сопротивления на европейском континенте. Муссолини наконец вступил в войну на стороне Германии и готовился к разгрому британских войск в Египте и на Мальте. В своих пьяных тирадах, обращенных к коллегам-журналистам, Зорге называл нацистов “мародерами”[21]. Но Сталин тоже не забывал о своей добыче. 15 июня 1940 года он приказал РККА вступить на территорию независимых государств – Литвы, Латвии и Эстонии – и установил там просоветское марионеточное правительство, по договоренности с Гитлером, к востоку от демаркационной линии.
Не сработал только один пункт плана Гитлера: Великобритания не пала под натиском бомбежек, обрушенных люфтваффе на ее города в мае 1940 года. В отличие от своего склонного к компромиссам предшественника Невилла Чемберлена, новый премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль в своих пламенных радиообращениях поклялся оказывать решительное сопротивление нацистам (произнося это слово с долгим “a”, ‘Narzis’). Сосредоточив значительные силы армии вторжения на побережье Франции и Бельгии, Гитлер отдал им приказ занять исходные позиции для высадки в Великобритании. В операции под названием Seelowe (“морской лев”) планировалось задействовать рекордное количество гитлеровских сил на тот момент. Но ни один план десантного вторжения в Великобританию не мог быть осуществлен, пока Королевские ВВС представляли серьезную угрозу для люфтваффе в воздухе, а Королевский ВМФ обладал огневым превосходством над кригсмарине в Ла-Манше.
Первоочередной задачей Гитлера было вывести из строя британский флот, а не подчинить германскому рейху британские острова. Пока Великобритания обладала способностью блокировать морские пути в Атлантике, Северном и Средиземном море, Гитлер не мог осуществить свой замысел о расширении рейха. Основные военные и дипломатические маневры Германии в начале Второй мировой войны были продиктованы необходимостью подорвать военно-морское могущество Великобритании, в частности уничтожив ее военно-морскую базу на Мальте, лишив ее контроля над Суэцким каналом и захватив Сингапур, ключ к доминированию британского военно-морского флота в Тихом и Индийском океанах. Как выразился Зорге, докладывая о своем разговоре с Оттом летом 1940 года: “Немцы считали, что нападение Японии на Сингапур приведет к сокращению военно-морских сил Великобритании в Средиземноморье и Атлантике, что даст Германии шанс захватить
Поэтому начиная с июня 1940 года первоочередная задача Риббентропа состояла в том, чтобы убедить Японию вступить в войну на стороне Германии против Британии и захватить Сингапур. Однако, выполняя требование своего руководителя, Отт столкнулся с серьезными трудностями. С одной стороны, в японских военных кругах Гитлер всегда вызывал глубокое восхищение, и по мере успешного применения тактик блицкрига это восхищение только росло. Вермахт продемонстрировал, что благодаря новой молниеносной войне с использованием механизированного вооружения можно проникнуть вглубь территорий даже тех противников, которые занимают самые надежные позиции и обладают значительными технологическими ресурсами. В результате капитуляции Нидерландов и Франции уязвимы стали Индокитай и Голландская Ост-Индия – основной источник нефти и каучука.
С другой стороны, до этого момента Токио официально сохранял нейтралитет в разворачивающейся войне, главным образом потому, что после подписания пакта Молотова – Риббентропа Япония решила оставаться в гордой изоляции. Премьер-министр адмирал Енай выступал категорически против полноценного альянса с Германией, утверждая – как потом выяснилось, обоснованно, – что при попытке вести войну одновременно против Великобритании и Соединенных Штатов Японии грозит поражение. Между умеренной и радикальной группами внутри армии напряжение возросло настолько, что в одной из милитаристских группировок назрел заговор с целью убийства Еная и всех членов правительства, занимающих антигерманскую позицию[23].
Заговор был раскрыт и сорван. Тем не менее нежелание Еная принимать участие в военных авантюрах быстро померкло перед соблазнительными трофеями, забрезжившими в Азиатско-Тихоокеанском регионе. От потерпевшей поражение Франции Япония потребовала – и добилась – соглашения о прекращении провоза боеприпасов из Французского Индокитая китайским националистам. С благословения Германии Япония также подписала новое щедрое соглашение с нацистским руководством Нидерландов о покупке нефти и каучука в Ост-Индии. Эпоха европейского владычества в Азии, казалось, подошла к концу.
В июле 1940 года министр армии Сюнроку Хата потребовал реорганизации японского государства в соответствии с идеологией нацизма, настаивая также на полноценном альянсе с Германией. Получив отказ Еная, Хата подал в отставку, спровоцировав конституционный кризис, в результате которого у власти вновь оказался принц Коноэ. Несмотря на регулярные речи об ограничении власти армии, на самом деле принц Коноэ понимал, что является марионеткой милитаристов. Новым министром армии при Коноэ стал генерал Хидэки Тодзё, ярый националист и идеолог японского империализма, широко известный по прозвищу Бритва. Присутствие Тодзё в кабинете министров было наглядным доказательством, что Коноэ оказался в зависимом положении. Министром иностранных дел он назначил Мацуоку Ёсукэ, словоохотливого амбициозного политика, тесно связанного с Квантунской армией.
Радикальная группа Императорской армии осуществила мягкий переворот, взяв верх над своими оппонентами. Правительство Коноэ оказалось под контролем радикалов. Едва второй кабинет министров Коноэ был сформирован, в официальной резиденции главного секретаря, Кэндзи Томиты, возобновились встречи “Общества завтраков” – в состав которого вошел и Одзаки. Он также продолжил работать в Отделе расследований Южно-Маньчжурской железной дороги, ставшей руководящим центром военной разведки в отношении Китая.
Устранив сторонников умеренной политики, можно было садиться за серьезные переговоры о полноценном военном альянсе между Японией и Германией. Цели Японии были очевидны даже не слишком посвященному в детали Мияги. “Японская дипломатия рассчитывает укрепить союз Германии и Италии, устранить или бойкотировать влияние Соединенных Штатов и Великобритании на Востоке, завершить войну в Китае и создать самодостаточную Восточную Азию и новый порядок в Восточной Азии”, – докладывал Мияги[24]. 23 августа Риббентроп направил Генриха Штамера в Японию в роли своего личного посланника вести переговоры о формировании нового союза[25]. Все его передвижения были организованы Южно-Маньчжурской железной дорогой, поэтому Одзаки – а значит, Зорге и Центр – получили все подробности маршрута Штамера едва ли не одновременно с самим Риббентропом[26].