Библия, Коран и наука
Шрифт:
Но в то же самое время, как мы видели, первоначальным адресом нового учения должен был
быть “дом Израилев”. Вот что говорит о Евангелии Матфея А.Трико: “У этой Книги греческое
одеяние, но плоть и кости ее еврейские, как, впрочем, и ее дух; она проникнута еврейским
чувством и несет в себе его отличительные знаки”.
Уже одних этих наблюдений достаточно, чтобы утверждать, что Евангелие от Матфея скорее всего
берет свое начало от традиций одной из Иудео-Христианских
община “пыталась отколоться от Иудаизма, не порывая в то же время с Ветхим Заветом. Основные
мысли и общий настрой этого Евангелия дают почувствовать всю напряженность ситуации”.
В тексте Евангелия чувствуется и политический аспект событий. Оккупация Палестины римлянами, естественно, усилила стремление народа этой страны к свободе. Они молились Богу, дабы Он
вступился за избранный Им народ. Ведь Он их всемогущий владыка, оказывающий людям
непосредственную поддержку в делах и Он уже делал это много раз в ходе их истории.
Что же за личность этот Матфей? Скажем прямо, что сейчас его уже не считают одним из
сподвижников Иисуса. Однако А.Трико все же представляет его таковым в своем комментарии к
переводу Нового Завета: “Когда Иисус позвал его быть одним из своих учеников, Матфей, он же
Леви, был сборщиком налогов, служившим на воротах, у которых взималась пошлина, или в
таможне в Капернауме”. Здесь А.Трико отразил точку зрения отцов Церкви — Оригена, Иеронима
и Епифана.
Однако сегодня уже никто так не считает. Неоспоримым является лишь один аспект: Матфей
писал Евангелие “для людей, говорящих по-гречески, но при этом знающих еврейские обычаи и
арамейский язык”.
Комментаторы Экуменического перевода Библии, по-видимому, усматривают происхождение
этого Евангелия в следующем:
“Принято считать, что оно написано в Сирии, а, возможно, и в Антиохии … или в Финикии, поскольку в этих странах [40] жило очень много евреев… До нас дошли свидетельства полемики
против ортодоксального Иудаизма и фарисеев, подобной той, которая проявилась на собрании
синагог в Ямине, состоявшемся примерно в 80г. н.э. Принимая во внимание эти обстоятельства, многие авторы датируют первые из Евангелий приблизительно 80-90гг. н.э. или немногим ранее.
Здесь невозможно указать совершенно точно определенную дату, поскольку мы не знаем имени
автора. Следовательно, мы должны довольствоваться несколькими общими штрихами, которые
прослеживаются в самом Евангелии”.
Автора можно узнать по его профессии. Он сведущ в еврейских Писаниях и традициях, он знает и
уважает религиозных лидеров своего народа, но рьяно их критикует. В прошлом
освоил искусство преподавания и разъяснения своим слушателям учения Иисуса. Он всегда
настаивает на практическом воплощении в жизнь его учений. Его личность прекрасно вписывается
в образ ученого Иудея, обратившегося в Христианство — в образ “хозяина дома”, по словам
самого Матфея:
“Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое”
(Матфей, 13: 52)
Таков долгий путь от служащего в Капернауме, которого Марк и Лука зовут именем Леви, до
человека, ставшего одним из двенадцати Апостолов…
Все единогласны во мнении, что Матфей написал свое Евангелие, используя те же источники, что
Марк и Лука. Но как мы увидим далее, его повествование отличается рядом существенных
моментов. При этом Матфей очень много заимствовал у Марка, хотя последний не принадлежал к
числу учеников Иисуса (О.Кульманн).
Матфей обращается с текстом слишком уж вольно. Мы увидим это, когда речь пойдет о связи с
Ветхим Заветом генеалогии Иисуса, приведенной в самом начале повествования, где Матфей
вводит в текст этого Евангелия описания буквально невероятные. Это прилагательное, “невероятные”, использовано в упомянутой выше работе отца Канненгиссера по отношению к
одному из моментов в рассказе о Воскресении — к эпизоду об охранниках. Отец Канненгиссер
указывает на вымышленный характер истории, в которой упоминается о военной охране возле
могилы, — об “этих солдатах-язычниках”, что “несут ответ не перед своими вышестоящими
начальниками, а перед первосвященниками, которые платят им за то, чтобы они лгали”. Однако
святой отец добавляет: “Над этим нельзя смеяться, ибо намерение Матфея было чрезвычайно
серьезным. Он по-своему включает в свой письменный труд явно сведения давно минувших дней, дошедшие к нему из устных преданий. Так что в результате всего этого мы имеем сценарий, достойный “Иисуса Христа — Суперзвезды” [41].
Давайте не будем забывать, что это мнение о Матфее исходит от известных теологов, преподающих в Католическом Институте в Париже.
В своем повествовании Матфей излагает события, сопровождающие смерть Иисуса. Они
представляют собой еще один плод его воображения.
“И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, вышедши из гробов по
Воскресении Его, вошли во святый град и явились многим”