Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья

Варшавский Сергей Петрович

Сашок и вправду преображался с каждым часом: сознания больше не терял, ел с аппетитом и даже во двор «до ветру» ходил без чьей-либо помощи.

Все это происходило на глазах Квилецкого. На следующий день он не выдержал.

— Собирайся, — бросил он Матвею в седьмом часу утра. — Поехали на Петровку.

— Зачем? — обомлел тот.

— Подежурим напротив главного входа. Скоро кумовья на службу съедутся — покажешь мне эту курву.

— Стрелка, который высоко складывал? [36]

36

Высоко

складывать — ловко убивать.

— Его самого.

— Так ты же на Ваганьковское мылился — рыжье барыге везти. Мы уже приготовили, упаковали…

— У меня есть в запасе время. Поехали-поехали! И прихвати еще кого-нибудь из наших. Надо решать вопрос, а то как бы не пришлось нам вспомнить молодость и снова бегать по цепу… [37]

* * *

Болтаться по Петровке долго не пришлось. Еще до начала рабочего дня, до стечения основной массы сотрудников входная дверь Управления распахнулась, и вниз по ступенькам проворно сбежал подтянутый мужчина лет тридцати.

37

Бегать по цепу — воровать постиранное белье с веревки.

— Слушай, кажись, он, — прищурился Матвей. — Это что ж и ночевать не отходил, что ли?..

Близко подходить к зданию опасались, приходилось разглядывать издалека.

Казимир машинально нащупал рукоятку пистолета.

— Точно он?

— Я его секунд пять видел, не боле. Похож вроде. Короткая стрижка, офицерский китель без погон, галифе, хромовые сапоги.

— Наградные колодки были?

— Кажись, были.

— Пошли.

Илюха-татарчонок «нюхал воздух» на ближайшем перекрестке. А Квилецкий с Матвеем двинулись за быстро шагавшим в сторону Страстного бульвара мужчиной.

В такую рань народа на улицах столицы было мало, момент казался удобным.

— Пусть подальше отойдет от ментовки, — прошептал Матвей, заметив, как Квилецкий поправляет торчащий за поясом пистолет. — Лучше обойтись без шума.

При этом в его руке блеснула тонкая заточка.

Главарь не возражал, он сам не любил принимать решения на скорую руку. Остыть, поразмыслить, тогда уж…

Дойдя до перекрестка, мужчина перешел дорогу и решительно двинулся дальше, к Крапивенскому переулку.

— К ловухе [38] метнулся, — подсказал Матвей.

— Откуда знаешь?

— А куды ж еще-то? Она тут одна на всю округу. И открывается аккурат в восемь.

Так и вышло: мужчина дошел до Крапивенского и повернул налево.

Казимир посмотрел на часы:

— Ладно, подождем, когда пойдет обратно.

— Подождем. Вон и подворотня ладная. Будет проходить мимо, тут его и ковырнем.

Нырнув в подворотню, они принялись ждать.

* * *

Знакомая фигура стремительно вывернула из-за угла минут

через пятнадцать. Правая рука мужчины оставалась свободной, левой он прижимал к себе три свертка из плотной коричневатой бумаги, в какую обычно заворачивают покупки в продуктовых лавках.

38

Ловуха (ловмуха) — торговая лавка.

— Приготовься, — скомандовал Казимир. — Как пройдет мимо — выходим и быстрым шагом догоняем. Ты бьешь под лопатку. Я — в горло.

— Годится.

Скоро они услышали шаги и, переглянувшись, принялись прикуривать.

Мимо узкого выхода из двора прошел человек в кителе без погон. Лицо было сосредоточенным, взгляд скользил по асфальту. Видно, кум о чем-то глубоко раздумывал. Стоявших в тени подворотни бандитов он не заметил.

— Точно — он! — горячо зашептал Матвей. — Зуб даю!

Квилецкий кивнул и решительно направился за опером.

Мягко ступая по асфальту, торопились, стараясь побыстрее нагнать жертву.

Далеко позади утреннюю тишину нарушил гул автомобильного двигателя. Ничего. Успеют. Дистанция — десять шагов. Восемь. Шесть…

В ладони Матвея блеснула заточка. Отпустив рукоятку пистолета, Казимир потащил из кармана нож с широким лезвием.

Гул нарастал, но бандиты были уверены: ничто не может им помешать. К тому же им показалось, что автомобиль едет не по Петровке, а поперек — по бульвару.

До жертвы четыре шага. Три. Два…

Мужчина шел, не замечая опасности. Бандиты переглянулись и одновременно ринулись вперед. Еще секунда и… В последнее мгновение Квилецкий перехватил занесенную для удара руку Матвея.

Сзади со Страстного бульвара на Петровку вывернул легковой автомобиль. Набирая скорость, он быстро нагонял мужчин, двигавшихся в сторону Управления московского уголовного розыска.

— Погодь, — шепнул главарь. — Пусть проедет.

Не ковырять же опера на виду у пассажиров легковушки.

Оба слегка приотстали, мужчина мог оглянуться на шум автомобиля. И он действительно оглянулся. Но — после того как машина посигналила и, подворачивая ближе к тротуару, стала сбавлять скорость.

С нескрываемым сожалением посмотрев на шагнувшего к проезжей части опера, бандиты проследовали мимо.

— Александр! — крикнул кто-то из остановившейся машины. — А я смотрю: знакомая фигура со свертками. Ты откуда?

— В магазин бегал, на завтрак кое-каких продуктов закупил.

— Это хорошо! А то живот скоро к спине прилипнет. Поехали.

Легковушка взревела двигателем и покатила дальше, чтобы метров через триста остановиться прямо напротив главного входа в Управление.

— И как ты их учуял? — удивленно бормотал Матвей. — Вот бы вляпались…

— Ничего-ничего, — поправив рукоятку пистолета, процедил Казимир. — Мы с этим Александром еще встретимся.

* * *

— Помнишь, я рассказывал о привезенном из Италии красивом памятнике?

— Женская фигура из белого мрамора под черными пальмами? — спросил молодой человек.