Ближний бой. ЦРУ против СССР

Киркпатрик Лаймен

Мы знали, что немцы форсированными темпами работают над созданием реактивной авиации, но никто серьезно не предполагал, что в результате может возникнуть угроза абсолютному превосходству союзников в воздухе. Авторы доклада, или «оценки», Объединенного разведывательного комитета считали, что существующая угроза серьезнее, чем обычно предполагалось. Я решил, что надо сделать краткий обзор этого материала в докладе на следующее утро, чтобы генералы знали о существовании такого документа и могли ознакомиться с ним, если пожелают.

Реакция оказалась поразительной. Все сразу же обратили внимание на английский материал, и не хватило экземпляров для всех

желающих прочесть его. После войны генерал Брэдли признался мне, что это сообщение было одним из самых тревожных сигналов из всех, которые ему приходилось выслушивать. Сейчас, когда открыты немецкие архивные материалы, можно сделать вывод, что, если бы Гитлер не вмешивался в вопросы самолетостроения, немцы располагали бы такими силами реактивной истребительной авиации, которые могли бы создать серьезную угрозу превосходству союзников в воздухе.

В марте 1945 года 12-ю группу армий посетила делегация конгресса. Наш штаб был заранее предупрежден, что большая и внушительная группа сенаторов и членов палаты представителей находится в Европе и что они хотят приехать в штаб группы армий заслушать доклад генерала Брэдли об обстановке. Генерал предупредил всех своих офицеров для докладов, чтобы они были готовы помочь ему в случае необходимости, и мы стали ждать прибытия наших законодателей. В группе находились такие широко известные деятели, как Клэр Люс, Леверет Солтонстол и Эндрю Мэй.

Доклад от начала до конца сделал сам генерал Брэдли, и наше присутствие не было необходимым. Полковник Джеймс Мадгет, офицер для доклада 3-го отдела штаба, и я просмотрели позже наши записи и убедились, что доклад генерала был блестящим как в разведывательном, так и в оперативном плане.

Большой интерес представляли задаваемые вопросы. Один вопрос, заданный после весьма пространной речи одним конгрессменом, мне кажется, навсегда засел у меня в голове. Отметив, что они видели тысячи наших танков, простаивающих на полях Франции в так называемой зоне коммуникаций, этот джентльмен пожелал узнать, зачем нам так много техники, когда в Соединенных Штатах ощущается нехватка сельскохозяйственных машин; заводы, выпускающие такие машины, не могут получить достаточно стали, потому что она идет на танки. Генерал Брэдли ответил кратко и по существу. Он оказал: «Если вы сможете сказать мне, сколько танков мы потеряем в боях завтра, послезавтра и так далее до конца войны, тогда я точно определю наши потребности в танках. Но, поскольку наши потери невозможно предугадать, нам просто необходимо иметь резерв, чтобы восполнять потери. В противном случае мы будем проигрывать сражения».

К середине апреля война практически шла к концу. По всему фронту на западе немецкие войска прекращали сопротивление, а на востоке русские подходили к Берлину. Многим частям союзных войск был дан приказ прекратить наступление, чтобы они не столкнулись с русскими и чтобы не произошли инциденты. В это время много внимания уделялось освобождению военнопленных и спасению людей, находившихся в фашистских концентрационных лагерях. Генерал Брэдли не только направлял сотрудников своего штаба для осмотра захваченных концентрационных лагерей, но и сам посетил многие лагеря.

В начале мая мы получили сообщение, что 3-я армия захватила концентрационный лагерь в Эбензе в Австрии. Мне и еще одному офицеру приказали выехать на место и осмотреть лагерь. Наша штаб-квартира в это время находилась в Бад-Вильдунгене, поблизости от Касселя, в северной части Центральной Германии. Полет до Эбензе на легком самолете должен был занять несколько часов,

поэтому мы вылетели с рассветом, залетели в Нюрнберг, чтобы заправиться горючим, и потом приземлились на поле возле Гмундена. Когда мы подлетали к Гмундену, я был поражен, наблюдая, как внизу, по дороге на запад двигалась целая немецкая армия. На протяжении многих километров грузовики, набитые войсками, шли бампер к бамперу. Между ними ехали легковые автомобили различных марок, очевидно офицерские штабные машины. Некоторое время мы летели над этой колонной, и поле, на котором мы приземлились, находилось рядом с дорогой, по которой все еще двигалась колонна.

80-я американская пехотная дивизия выслала к месту приземления джипы, и мы, выехав на дорогу, поехали вдоль немецкой колонны, двигавшейся в обратном направлении. Оказалось, что это была 6-я немецкая армия, шедшая назад из Вены, чтобы сдаться американцам, а не русским. Обезоруженные солдаты были плотно набиты в грузовики. Офицеры, выглядевшие безупречно в военных мундирах, сидели в штабных автомобилях. Я даже почувствовал, что в сравнении с ними выгляжу хуже в своей полевой форме. Все немецкие офицеры имели на поясе оружие.

Миновав Гмунден, мы двинулись на запад вдоль озера Траун. Зрелище было восхитительное, ничего общего не имевшее с войной и человеческими страданиями. В водах озера отражались горы австрийского Тироля. Хорошенькие австрийские девушки в купальных костюмах загорали на пирсах и плотах. Разноцветные паруса яхт красиво оттенялись голубизной озера. Нам не пришлось долго наслаждаться природными красотами, поскольку навстречу стали попадаться узники концентрационного лагеря, бредущие по дороге: они хотели скорее покинуть лагерь, не дожидаясь, когда военная администрация отправит их к дорогим и любимым, если, конечно, кто-либо из них уцелел. Большинство узников были все еще одеты в полосатые тюремные костюмы, и, вероятно, у них было мало шансов увидеть свой родной кров.

Мы прибыли в концлагерь, расположенный поблизости от соляных копей, разработку которых вели заключенные, чей каторжный труд имел только один выход — смерть. Команда медиков, занимавшаяся санитарной очисткой лагеря и пытавшаяся оказать помощь наиболее истощенным заключенным, показала нам бараки. Нас привели в один из них, только что приведенный в порядок; на нарах лежали новые матрацы и было постелено чистое белье для уцелевших заключенных. Им разрешали вернуться на свои койки. Только после того, как они вымоются, сделают прививки, получат витамины и чистое нижнее белье. Тем не менее мы увидали на койках трех мертвецов — узники были, должно быть, настолько истощены, что медицина была уже не в силах помочь им.

Мы прошли по всему лагерю и говорили с некоторыми заключенными. Здесь были люди из всех стран Европы. Состояние их — от сносного до невозможно плохого — зависело от срока пребывания в концлагере, куда попадали исключительно политические заключенные. Всех их немцы решили уничтожить нечеловеческим трудом в копях при недостаточном для сохранения жизни рационе.

Я и сегодня вижу лица этих людей и ощущаю зловоние, исходящее от умирающих и мертвецов. Мне, стоявшему рядом и беседовавшему с ними, было неудобно за свой упитанный и цветущий вид. Большинство заключенных были сплошь кожа да кости, глаза безжизненные и глубоко запавшие. Казалось, что говорят они и ходят ценой величайшего напряжения. Когда ночью мы возвращались назад, на аэродром, сердца наши разрывались при виде скорчившихся у обочины дороги трупов тех, кого еще недавно мы видели бредущими домой.