Blue Strawberry
Шрифт:
– Пока, лентяйка! – Синеглазый укоризненно выдохнул и скупо одарил улыбкой давнюю подругу.
– Я тебя тоже «люблю», Исида... – Махнула ему вслед рукой Куросаки и заметила, как теперь незащищенные свисавшими прядями волос бледные щеки юноши вспыхнули румянцем. Странный какой-то...
– И с чего это ты его тоже любишь? – Делано обижаясь, поддразнил Гриммджоу возлюбленную, когда они подходили к их машине: он все равно считал, что эти двое слишком вольно общались меж собой…
Секста старался выглядеть беззаботным и самоуверенным, но от Ичиго не ускользнули заплясавшие ревностные огоньки в голубых глазах. Эх, хорошо еще, что тот так и не знал о несостоявшейся ее помолвке с Урюу, собственно из-за которой она и притворялась
– Джагерджак, брось страдать фигней! – Подмигнула она ему.- Я специально хотела завести тебя, мой милый ревнивец.
– Милый? – Усмехнулся тот, ведь Ичиго не привыкла сюсюкать с ним. – Это что-то новенькое. Для праздника придумала?..
– Хотя бы. А ты? Ты что-то приготовил мне?
– Не-а, – загадочно усмехнулся Эспада, – сегодня же женщины должны дарить подарки, насколько я помню... – Куросаки села внутрь авто и показала водителю язык: ревнивый Секста – вредный Секста. Но тот незамедлительно добавил: – Но это вовсе не значит, что мы не должны торопиться домой…
...Куросаки как-то враз притихла в машине. Та ехала плавно и бесшумно. Гриммджоу вел аккуратно, правда, ругая по ходу всех водителей и случавшиеся на дороге пробки. И все же привычная за полтора года атмосфера окутала ее спокойствием и уютом. Долгая дорога разморила ее, и девушка против своей воли прижалась отяжелевшей головой к спинке кресла, уставившись перед собой. За окном снежок припустился в новогодней погоде, и сказочные пушистые хлопья стали осыпаться на землю, быстро и густо, не иначе, как кто-то сыпал их прямо из бездонного мешка на землю. Ичиго усмехнулась столь глупой догадке, но, дернувшись с места, на всякий случай, сосредоточенно всмотрелась через лобовое окно наверх.
– Что-то не так? – Арранкар следом принялся встревожено вглядываться в белые низкие облака, ожидая непременно увидеть какого-нибудь очередного Пустого. В Токио их тоже хватало с лихвой: так что и квинси было с кем поразвлечься, и Эспаде оставалось еще об кого кулаки почесать. Однако не сейчас.
– Нет, – пожала плечами Куросаки и откинулась назад на сидение. – Показалось просто…
Она улыбнулась Гриммджоу, поджимая губы, и глядя на него рассеянно: про свои сказочные фантазии она уж точно не станет ему рассказывать, а о том, насколько остро ей не хватает ее силы, ему не нужно знать… Зачем волновать любимого человека понапрасну? Арранкар и так переживал за нее по любому пустяку, обращаясь со слабым человечком, как с хрустальной вазой. Иногда это умиляло, иногда страшно злило бывшую синигами, но она никогда не была против подобного участия в ее жизни ее спасителя, вот только... девушка тоже хотела его защищать от всех видимых и невидимых угроз.
Но Ичиго была слепа, глуха, беспомощна для другого мира и за эти полтора года надежды на «прозрение» не случилось. Разве что кроме... Куросаки сунула руку в карман и сжала в ладони глупый ненужный предмет. И как он сможет помочь ей вернуть силы? Но, если, правда, сможет? Если рискнуть? Ради силы и защиты дорогих ей людей Куросаки готова была ухватиться даже за самую призрачную возможность сделать это...
Джагерджак покосился на рыжеволосую: ну, вот опять это ее выражение лица! Делает беспечный вид, а в глубине карамельных глаз растекается горечь... «Детка, меня тебе не обмануть». Что бы она там ни говорила и что бы ни делала, как ни храбрилась и как ни старалась выглядеть равнодушной, он знал, чего ей не хватало, он старался понять ее. Обычная девушка с сердцем воина, которая на самом деле жила, радовалась, любила, а внутри страдала и увядала от ощущения собственного бессилия и бесполезности. Иногда плакала, когда никто не видел, во сне сражалась, теряя контроль над своим подсознанием, в реальности хотела казаться жесткой,
Куросаки поёжилась, зная, что Гриммджоу читает ее по глазам. Девушка бросила взгляд на усилившийся снегопад за окном и стараясь отвлечь и себя, и Сексту от ненужных запретных для их счастья мыслей. Тщетно. Пантера, проведший с ней столько времени, и впрямь выучил эту ходячую загадку. Что скрывала она от него в этом неуловимом взгляде? Что ее гложило? Какую тревогу она привезла с собой из Каракуры? Да и этот квинси явно что-то утаил от него. Неужели… Неужели к ней кто-то приходил из синигами?
«Кто-то…» – Секста хмыкнул себе в душе: нужно было называть вещи своими именами и задавать верные вопросы. А не приходил ли к ней капитан Кучики?.. Гриммджоу вновь смерил притихшую Куросаки придирчивым взглядом. Нет, этого не могло быть... Из Общества душ за эти полтора года никто не объявлялся ни в Каракуре, ни в Токио. Скажем, если Ичиго и могла умолчать об этом, то квинси при допросе с пристрастием, периодически устраиваемым ему Секстой, точно бы раскололся. Да и Урахара не преминул бы что-то да ляпнуть, а если и не шляпник, то его болтливая кошка наверняка. Эти двое все-таки никуда не девались из их жизни, вот только рыжеволосая об этом не догадывалась. По негласному правилу меж всех друзей для блага бывшей синигами было решено не затрагивать душещипательную для нее тему о проводниках душ: слишком много дорогих для нее друзей осталось там, а дружба для Куросаки, верно, как и любовь, была составляющей ее счастья. И вот этого недостающего кусочка из прошлой жизни ей остро не хватало, чтобы быть абсолютно счастливой...
– Ну, и как там дома?.. – Джагерджак попытался вывести из прострации Ичиго, когда они уже поднимались в лифте домой.
Та и впрямь оживилась:
– Девочки готовятся к выпускным экзаменам.
– Не говори, что эти малявки, наконец-то, выросли.
– Ты бы видел Юзу... Она настоящая красотка, а Карин – Карин как Карин: вредная, ехидная, правда, спокойная как-то уж слишком.
– А еще? – Секста видел, что Куросаки этот разговор о близких радует и не спешил останавливать, готовясь безропотно выслушать про всех на свете, только бы она не грустила.
– Иноуэ устроилась на работу в какой-то пекарский магазинчик. Вчера заносила нам целую гору выпечки.
– Надеюсь, она ее не сама готовила?
– Не-е-ет, – усмехнулась рыжая. – Между прочим зря ты так. По-моему, Улькиорра благоприятно на нее действует: по крайней мере, вчера у нас дома, они приготовили вдвоем весьма сносный чай.
– Ну, да, Куатро пришлось, наверное, зубами из ее рук выдирать перец, тмин и... карри!
– Карри! – В унисон произнесла Ичиго, морщась от воспоминаний об остро-сладком напитке, которым Орихиме угощала их в свой прошлый приезд.
– Чад, похоже, записался в какой-то спортзал... Постоянно пропадает на каких-то тренировках и выглядит теперь еще могучее и грознее.
– Хм, куда еще больше? Этот здоровяк даже меня заставляет ему завидовать!
– Ах, да... – Девушка стукнула себя по рыжей макушке. – Тебе огромнейший привет передавал отец! Так и сказал: «Обними там до хруста моего любимого зятька...»
Куросаки незамедлительно исполнила просьбу и прижавшись к Джагерджаку попыталась крепко-крепко его обнять, как это обычно делал Иссин, но у нее, конечно, было маловато силенок для этого и она, улыбаясь, подняла взгляд на Гриммджоу. Тот выглядел рассеянным, а ведь прежде это придуманное ему папашей Куросаки прозвище вызывало у Пантеры такой же нервный смешок, что и у старшей дочери. Однако сейчас на лице у него не было даже намека на улыбку.