Бог Иисуса Христа
Шрифт:
На основе веры в жизни и молитве Иринеем и Тертуллианом были выработаны правила веры или правила истины ( или ; r'egula fidei или veritatis). Они не тождественны с крещальным символом веры, а представляют собой антигностически интерпретированный символ. Они также являются не правилом для веры, а правилом, которое есть проповедуемая в Церкви вера. Это «правило» обозначает мерило, данное в вере Церкви или в истине веры, мерило истины, засвидетельствованной в церковном благовестии. Поэтому в правилах веры речь идет, в отличие от символов и догматов, не об отдельных формулировках, а о кратком номативном обобщении всей воспринятой от апостолов веры Церкви. Тем важнее, что все эти обобщения носили троичный характер [959] . Не только для названных ранних христианских мыслителей, но и позднее, для таких «спекулятивных» богословов, как Ориген [960] и Августин [961] , эти правила веры образовывали основу их учения о Троице. Это означает: богословы древней Церкви стремились изложить в учении о Троице не их частные размышления и спекуляции, а общую, обязательную для всех публичную веру Церкви, защитить ее от опровержений и непониманий и не в последнюю очередь раскрыть ее для более глубокого понимания в вере и роста в любви. Учение о Троице древней Церкви представляет собой главное правило веры и авторитетное изложение христианской истины. Оно является мерилом церковного изложения Писания. Оно есть сумма христианской веры.
959
О первоначальном смысле r'egula fidei ср.: В. Haeggelund «Die Bedeutung der r'egula fidei als Grundlage theologischer Aussagen», в Studia Theologica 12 (1958), S. 1–44; J.Quasten «r'egula fidei», в LThK VIII, 1102–1103.
960
Ориген De principiis, praef. 2 (SC 252, 78–79). После речи о Иисусе Христе как истине Ориген жалуется на то, что многие христиане, исповедующие Христа, не имеют
961
Ср.: Августин De Trinitate I, 1–2 (CCL 50, 27 и далее), где Августин говорит о том, что для него исходной точкой является вера Св. Писания, которую он хочет изложить в согласии со всеми доступными кафолическими толкователями Ветхого и Нового Завета, чтобы заключить: «Это и моя вера, поскольку это кафолическая вера» (I, 4).
3. Развитие в истории богословия и догматов
Учение о Троице, в отличие от исповедания Троицы, имеет место только там, где Отец, Сын и Святой Дух не только исповедуются в их едином, равном и общем Божественном достоинстве, но и предпринимаются размышления об отношении веры в одного Бога и трех лиц Троицы, а также об отношении Отца, Сына и Духа между собой. В то время как исповедание ассерторическим образом утверждает то, что нарративно засвидетельствовано в откровении, учение о Троице рассуждает спекулятивно. Оно приводит отдельные высказывания откровения в зеркальное (speculum) отношение; в их взаимном отражении становится отчетливым, что они находятся между собой в соответствии и во внутренней связи (nexus mysteriorum — связь таинств) и составляют структурное устройство и структурную целостность (hierarchia ventatum — иерархия истин). Таким образом, учение о Троице стремится соединить между собой высказывания Писания и предания о Троице, показать присущую им гармонию и логику и доказать их разумность для веры.
Первые зачатки богословского размышления о церковном исповедании Троицы имеют место в иудеохристианстве. Разумеется, нам известны лишь их фрагменты, поскольку соответствующие традиции не только не имели продолжения, но и были сознательно вытеснены [962] . Основополагающими для иудеохристианского учения о Троице были, очевидно, апокалиптические и раввинистические представления о двух ангелах, стоящих как свидетели, или параклиты, по правую и левую сторону престола Божьего. Исходными точками для этих представлений являлись повествование о трех мужах или ангелах, посетивших Авраама (Быт 18), и прежде всего видение серафимов в Ис 6:1–3 [963] . Однако уже очень скоро стало ясно, что это ангельское учение о Троице не только не могло выразить Божественного достоинства Иисуса и Духа, но и вело к субординационистской концепции, которая действительно имела место в еретической ветви иудеохристианства, эбионитстве [964] . Поэтому возникшая в раннем эллинистическом христианстве спекуляция о Логосе может быть понята как попытка деапокалиптизации представления о Троице [965] . Конечно, и апологетам, впервые пошедшим по этому пути, не удалось избежать опасности субординационизма. В Логосе продолжали видеть «второго Бога» , а в Духе — даже служителя Слова. Таким образом, иудействующая односторонность вскоре сменилось эллинистской редукцией, поместившей Отца, Сына и Духа в иерархически нисходящую схему [966] .
962
Об этом см. прежде всего: J. Dani'elou Th'eologie dujud'eo–Christianisme. Tournai, 1958; G.Kretschmar Studien zur fruhchristlichen Trinit"atstheologie (Beitr. Hist. Theol. Bd. 21). T"ubingen, 1956; J. Barbel «Christus Angelos», в Liturgie und M"onchtum 21 (1957), S. 71–90; A.Adam Lehrbuch der Dogmengeschichte. Bd. 1. G"utersloh, 1965. S. 127 и далее.
963
Отдельные следы: Тертуллиан De carne Christi 14 (CCL 2, 899–900); Новациан De Trinitate XVIII, 102 (CCL 4, 44); Ориген Deprincipiisl, 3, 4 (SC 252, 148–153); Евсевий Praeparatio Evangelii VlI, 14–15 (SC 215, 234–237).
964
Ср. выше: с. 236.
965
Здесь находится крупица истины (в остальном довольно одностороннего) тезиса М. Вернера, согласно которому христианский догмат возник из эсхатологизации библейского послания. Ср.: M.Werner Die Entstehung des Christlichen Dogmas — problemgeschichtlich dargestellt. Bern–T"ubingen, 1953.
966
Ср. выше: с. 237 и далее.
Собственное богословское прояснение учения о Троице [967] в эллинизме протекало в двух фазах: в полемике с гностицизмом в III в. и в полемике с эллинистической философией, радикализировавшей подходы апологетов и проникшей в Церковь в IV в. в лице Ария. Разумеется, это разделение несколько схематично, посколько между обеими полемиками имели место многочисленные связи, что заметно на примере одного из величайших богословов древней Церкви, Оригена.
967
Литературу по истории учения о Троице см. выше: сноска 44.
Первая фаза развития учения о Троице протекала в полемике с гностицизмом. Гностицизм [968] , собирательное понятие, обозначающее многослойный и разнообразный менталитет, происхождение и сущность которого до сих пор не до конца прояснены, возник из распада космического мышления античности. Позднеантичный человек уже не воспринимал мир как космос, а чувствовал себя отчужденным в мире и от мира. Божественное стало «совершенно Иным», непостижимым и невыразимым Абсолютом [969] . Возникающую отсюда проблему общения между Богом и миром гностики решали при помощи основополагающего для них понятия эманации (; ). Речь идет о ступенчатом, нисходящем и уменьшающемся истечении из первоначала, осуществляющемся по внутренней необходимости [970] . Гностики полагали, что с помощью таких спекуляций они в состоянии достигнуть высшего знания христианства. Гностический дуализм Бога и мира был, однако, так же неприемлем для христианской веры в творение, как и преодоление этого дуализма с помощью целого ряда промежуточных существ, которые вновь затушевывали различие между Богом и миром. Поэтому для ранних христиан в полемике с гностицизмом на карту были поставлены основы и сущность христианства: как образ Бога, так и правильное понимание мира. В этой полемике речь шла о бытии или небытии христианской веры.
968
О гностицизме ср. выше: с. 237.
969
Ср.: Ириней Лионский Adv. haer. I, 1 (SC 264, 28–35); Ипполит Римский Ref. VI, 29 (GCS 26, 155–157).
970
Ср. определение понятия етапаtio или missioy Иринея Лионского: Ada haer. II, 13, 6 (SC 294, 118–121); см. об этом: J. Ratzinger «Emanation», в RAC IV, 1219–1228.
Авторитетной фигурой в этой борьбе был Ириней Лионский. Для Иринея «истинным гнозисом» было учение апостолов и древняя школа, которую Церковь представляет для всего мира [971] . Поэтому он противопоставляет гностицизму правила веры, засвидетельствованную Церковью апостольскую веру в единого Бога, всемогущего Отца, Творца неба и земли, в единого Иисуса Христа, Сына Божьего, и единого Святого Духа [972] . Согласно Иринею, никто не знает ничего определенного об эманации; ведь нельзя стремиться произнести непроизносимое и, как саркастически замечает Ириней, говорить об этом так, как будто лично присутствовал при рождении Сына [973] . Ириней, разумеется, не останавливается на этом скромном утверждении. Ириней начал полемику, указав на внутреннюю противоречивость гностического учения об эманации: исшедшее из начала не может быть совершенно для него чуждым. Если у человека разум остается в человеке, то тем более у Бога, который весь является разумом [974] . Здесь подразумевается учение об эманации, которое не означает уменьшения бытия и нисхождения, а включает в себя отношение к началу на равном уровне. Основное звено этой поправки состоит в том, что Ириней противопоставляет материалистическому пониманию гностиками Божественного понимание Бога как чистого Духа. Ведь гностическое учение об эманации предполагает нечто вроде делимости Божества и тем самым количественно–материальное понимание Божественного. Если Ириней, вопреки этому, понимает Бога как чистого Духа, тем самым он сохраняет единство и простоту Бога, исключающую всякую возможность деления.
971
Ириней Лионский Adv. haer. IV, 33, 8 (SC 100/2, 818–821).
972
Ibid., I, 10 (SC 264, 154–167).
973
Ириней Лионский Adv. haer. II, 28, 6 (SC 294, 282–285).
974
Ibid., II, 13, 4; 28, 5 (SC 294, 116–119; 280–283).
То, что Ириней закладывает основы для понимания эманации на одной и той же ступени бытия и, таким образом, для позднейшего учения о Троице, связано с его размышлениями об истории спасения. Вопреки всей дуалистической разорванности творения и искупления единство Бога, по Иринею, обосновывает единство Божественного плана спасения, прежде всего единство
975
О теории анакефалеосиса, или рекапитуляции см.: H.Schlier «», в ThWNT III, 673–682; W.Staerk «Anakephalaiosis», в RAC I, 411–414; R.Haubst «Anakephalaiosis», in LThK l, 466–467; E.Scharl Recapitulatio mundi. Der Rekapitulationsbegriff des hl. Irenaus. Freiburg i. Br., 1941.
976
Ириней Лионский Adv. haer. II, 28, 1 (SC 294, 268–271); IV, 9, 1; 20, 4 (SC 100/2, 476–481; 634–637) и др.
977
Ibid., III, 19, (SC 211, 374–379; Ранние отцы Церкви. Брюссель, 1988, с.700–701); ср. 20, 2 (SC 211, 388–393); IV, 20, 4 (SC 100/2, 634–637); V, 16, 2 (SC 153, 216–217).
978
Ibid., III, 8, 3 (SC 211, 94–97); IV, 6, 7; 20, 3; 38, 3 (SC 100/2, 450–455; 632–633; 952–957).
979
Ириней Лионский Adv. haer. IV, 20, 1 (SC 100/2, 624–627).
Великолепное видение Иренея нуждалось в терминологических уточнениях. Этой задаче посвятили себя прежде всего два богослова начала III в.: Тертуллиан обосновал для Запада, а Ориген для Востока специфически христианское учение о Троице. Понятно, что такое первопроходство не обходилось без неуверенностей в выражении и двусмысленностей в содержании. Однако здесь был заложен фундамент, на котором могли продолжать строительство последующие поколения.
Для Тертуллиана как человека Церкви, точно так же, как и для Иринея, r'egula fidei (правило веры), т.е. от начала переданная вера Церкви, были основой и мерилом его мышления [980] . В этом было заложено решающее отличие от гностицизма. Исходя из основания церковного исповедания, он мог критически перенять идею эманации, исключая при этом любое отделение и отличие исшедшего от своего начала [981] и связывая идею эманации с первоначально совершенно чуждой ей идеей unitas substantiae (единство сущности) [982] . Следствием этого хода мысли было то, что Троица не могла более обладать той космологической функцией, которую она имела у гностиков, так что был свободен путь для имманентного учения о Троице, которое, как и у Иринея, было сотериологически мотивировано. Вель только если сам Бог становится человеком, человеческая природа Христа может быть sacramentum humanae salutis (таинство человеческого спасения) [983] . Учения Тертуллиана о Троице сохраняло как монархию (monarchia) Отца, из которого исходит все, так и икономию (oikonomia) [984] , т.е. конкретный порядок этой монархии, из–за которого Отец делает Сына причастником своего господства и господствует через Него [985] . Таким образом, Тертуллиан в состоянии и сохранить единство в Боге, и показать различия. Иначе поступают модалисты, представителем которых был Праксеас, с которым полемизирует Тертуллиан. Они видят в Сыне и Духе лишь различные проявления Отца и забывают, что Отец является Отцом только по отношению к Сыну и наоборот [986] . Поэтому в вопросе о unitas in trinitatem (единство в Троице) верным является то, что Три различны поп statu sed gradu, пес substantia sed forma, non potestate sed specie (не положением, но ступенью, не субстанцией, но формой, не силой, но видом) [987] . Речь идет, вопреки гностицизму, не о разделении, однако, вопреки модализму, о различении лиц, а не субстанций [988] . Тертуллиан формулирует непревзойденно точно: tres unum sunt non unus (три суть едино, но не единый) [989] . Этим, несмотря на еще имеющиеся субординационистски звучащие выражения [990] , Тертуллиан создал новый богословский язык и тем самым заложил основы специфически христианского учения о Троице.
980
Тертуллиан De praescr. 13; 36; 37 (CCL 1, 197–198; 216–217; 217–218); Adv. Marcionem IV, 5 (CCL 1, 550–552); Adv. Praxean II, 1–2 (CCL 2, 1160–1161) и др.
981
Он же Adv. Praxean VIII; IX (CCL 2, 1167–1169)
982
Он же Apol. XXI, 11 (CCL 1, 124).
983
Он же Adv. Marcionem II, 27, 7 (CCL 1, 507).
984
Он же Praxean VIII, 7 (CCL 2, 1168).
985
Ibid., III, 2–3 (CCL 2, 1161–1162).
986
Тертуллиан Adv. Praxean X, 3 (CCL 2, 1169).
987
Ibid., II, 4 (CCL 2, 1161); ср. De pud. XXI (CCL 2, 1326–1328).
988
Ibid., XII, 6 (CCL 2, 1173).
989
Ibid., XXV, 1 (CCL 2, 1195).
990
Ср. выше с. 239.
Внесенные Тертуллианом разъяснения имели определяющее влияние прежде всего на западное учение о Троице, которое тем самым довольно рано утвердилось в своих основных чертах. Это влияние проявляется прежде всего в споре двух Дионисиев. В своем послании 262 г. епископу Дионисию Александрийскому [991] Дионисий Римский обращается как против (предполагаемого) троебожия своего александрийского коллеги, так и против модализма Савеллия. Единство Божества не должно быть полностью разделено на три самостоятельных Божества (троебожие); Отец и Сын не могут быть полностью отождествлены (модализм). Разумеется, возникает вопрос, как мыслить то и другое одновременно, однако Дионисий еще не дает ответа на этот вопрос. Несмотря на это, интересно, что он, как и Тертуллиан, видит монархию (monorchia) не в единой Божественной субстанции, а в Отце, с которым един Сын и в котором пребывает Дух. Не Дух, как позднее у Августина, а Отец является здесь узами единства Троицы [992] . Через сто лет сходная концепция встретится нам у Илария на латинском Западе [993] . Таким образом, на латинском Западе заложены основы учения о Троицы, очень близкие стремлению Востока к сохранению монархии Отца. Однако уже здесь назревает конфликт между Востоком и Западом. Ведь Дионисий Александрийский — ученик Оригена и в этом смысле представитель восточного мышления. В чем же состоит разница?
991
DS 112–115; NR 248–249.
992
Ср. выше: с. 281 и далее.
993
Иларий De Trinitate II, 6 и далее (CCL 62, 42 и далее).
Авторитетной фигурой на Востоке был Ориген. Точно так же, как Ириней и Тертуллиан, он считал себя в первую очередь не философом, а богословом Писания, для которого Иисус Христос является истиной, а кроме того, церковным богословом, для которого ecclesiastica praedicatio (церковная проповедь) представляет собой мерило толкования Писания [994] . Этим были проведены ясные границы по отношению как к гностицизму, так и к чисто философской спекуляции, к платонизму. Несмотря на это, Ориген глубже, чем Ириней и Тертуллиан, занялся гностическими и философскими умозрениями, чтобы в полемике с ними впервые разработать общую христианскую концепцию действительности. Основное отличие христианства от гностицизма состоит, согласно Оригену, в согласном с платонической философией чисто духовном понимании Бога [995] . Поэтому Ориген вынужден отвергнуть понятие эманации, утверждающее делимость Божественного, по причине его материалистического содержания [996] . Таким образом, Оригену необходимо искать другой путь, чтобы вывести всю действительность из Бога, который, вполне в платоническом духе, находится как единица и единство [997] по ту сторону духа и сущности [998] .
994
Ориген De principiis praef. 2 (SC 252, 70–71); IV, 2, 2 (SC 268, 300–305).
995
Ibid., I, 1, 1.6 (SC 252, 90; 98–105).
996
Ibid., I, 2, 6; 4, 1 (SC 252,120–125; 166–169); Contra Cebum VI, 34.35 (SC 147, 260–265).
997
Ориген De principiis I, 1, 6 (SC 252, 98–105).
998
Ibid., I, 6, 2; II, 1, 1 (SC 252, 196–201; 234–237).