Богдан Хмельницкий
Шрифт:
не разгорелся», писал он. Потоцкий дал приказ немедленно схватить Хмельницкого, во
что бы ни стало, и посадить под стражу. Поручение возложено было на Кречовского,
переяславского полковника: он был из «благородной» фамилии и потому почитался
надежнейшим слугою панов 4).
Хмельницкий, потеряв приют, собирался ва Запорожье, а оттуда в Крым. Ему
нужны были деньги, и он продавал чтб у него оставалось, в том числе коня отличной
породы. Узнав об этом,
Бужин 6), куда в то же время поспешил сам и пригласил Конецпольского. Хмельницкий
явился туда с своим конем на ярмарку, был пойман и представлен Конецпольскому и
козацкому коммиссару Шенбергу. На вопросы панов он отвечал ловко и с изумлением
отвергал всякое показание, ссылаясь на предстоявших Козаков. Эти козаки были его
соучастники и уверяли Конецпольского и Шемберга, что донос ложен, что они готовы
всем на свете поклясться за Хмельницкого. Сам Кречовский защищал Хмельницкого
ради кумовства, как говорит польский историк. Шемберг отдал Хмельницкого под
надзор Кречовскому, пока дадут знать коронному гетману °).
1)
Летоп. повеств. о Мал. Росс., 104.
2)
Engel. Gesch. d. Ukr., 138.
3) Annal. Polon. clim., I, 24.—Памяти, киевсв. комм., I, 3, 5.—Engels. Gesch. d. Ukr.,
140.
4)
Annal. Polon. clim., I, 24,—Летон. Велич., 28.—Wojna domowa. Ч. I, 61.
5)
Бузын или Букин в Чигиринском уезде, недалеко от Днепра.
6)
Annal. Polon. clim., I, 24—Lat. Jerl., 100.
H. КОСТОМАРОВ, КНИГА IY.
10
146
Вместо строгого надзора и сурового обращения, Кречовский начал обходиться с
своим пленником дружески, и чрез несколько дней Хмельницкий был свободен
навсегда....Один польский историк говорит, что Кречовский напился пьян, и
Хмельницкий воспользовался этим к побегу 4); другой говорит, что Кречовский был
тронут чувством кумовства, прежней приязни и красноречием Хмельницкого, и сам его
отпустил 2); третий—что Кречовский и прежде был с ним в соумышлении 3). Последнее
вероятнее: Кречовский, хоть и шляхтич, но русской веры, впоследствии был не
последним лицом в ряду поборников восстания.
Как бы то ни было, коронный гетман Потоцкий, получив донесение Шенберга,
прислал предписание казнить смертью Хмельницкого; но казнить было некого 4):
Хмельницкий с сыном своим, Тимофеем, убежал уже в Запорожскую Сич. По одним
сказаниям, бежавших соучастников с ним было не более тридцати; московский гонец
слышал в Польше, будто с ним из Украины бежало до трехсот 5). Запорожская Сич не
имела еще постоянного местопребывания,
Днепровского острова на другой. В то время она находилась на Микитином Роге.
Хмельницкий прибыл туда 11 декабря 1647 года 6).
На Запорожье вообще было пристанище тех, кому судьба не давала ужиться в
землях Речи-Посполитой. Там трудно было найти беглеца в извилинах днепровских
протоков, в островах от веков покрытых лесом. Но паны присматривали над
Запорожьем, и уже начали проникать в неведомые закоулки этой пустынной страны,
называемой вообще Низом. Гетман Конецпольский построил над порогами Кодак. В
самой Сиче ставилась залога (гарнизон), состоявшая не только из реестровых Козаков,
но из ляхов, находившихся под начальством своих офицеров. Это поддерживало
обыкновение запорожцев жить по сторонам. Большая часть их жила в уютных хуторах,
другие бродили Бог весть где; много их было и на Дону, и на Волге, и на Черноморском
побережье, несмотря на запрещение строить чайки.
Потоцкий, после бегства Хмельницкого в Сич, дал туда приказание поймать его.
Хмельницкому нельзя было оставаться в Сиче. Он бежал на Низ далее к Лиману;
залога погналась за ним. По известию современного московского гонца, в этой залоге
было пятьсот человек Козаков и триста ляхов. Он выслал к своим землякам,
находившимся в залоге, двух своих соучастников, которые говорили так: «Для чего вы
на своих идете? У нас идет дело не о себе, а о благочестивой вере христианской. Знайте
это. Богдан и мы не станем поднимать сабли на единоверных и единокровных
товарищей. Когда вы идете заодно с ляхами на благочестивую веру, так вы за это
отдадите Богу ответъ». Козаки возмутились. Ляхи бежали, из них некоторых догнали и
убили. Запорожье стало свободно 7).
*) Annal. Polon. Clim., I, 25.
2)
Bell, scyth. cosac.
3)
Wojna doni. Ч. I, 6.
4)
Latop. .7eri., 100.
5)
Акты Южн. и Зап. Рос., III, 280.
6)
Лет. Вел., I, 29.
7)
А. Южн. и Зап. Рос., III, 280.
147
Около Хмельницкого собралась сирома—отчаянные сорвиголовы. «Не трудно было
взволновать их,—говорит польский историк 1): как соловью пение, так им мятежи были
свойственны.
Хмельницкий изложил им беды свои и целого отечества.
«Поругана вера святая, — восклицал он, — у честных еиископов и иноков отнят
хлеб насущный; над священниками ругаются; униаты стоят с ножем над шеею; иезуиты