Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай

Левин Алексей

– В общем, сейчас звонили с завода. Они приглашают меня на полставки к себе в качестве штатного переводчика, пока их дурында в декретном отпуске.

Я воззрился на него и не сразу понял, что капаю майонезом себе на джинсы.

– Круто, это очень круто. – Наконец, выдавилось у меня изо рта. Я стал поспешно вытирать пятна на джинсах. – А что с учебой? Нормально? Получится совмещать?

– Тем, да я ради такого места на все готов! Даже тот факт, что они уже позвонили, говорит о том, что им понравилось, как я работал, они рассматривают мою кандидатуру!.. И, может быть, если я поработаю у них подольше, они после выпуска меня

к себе уже официально возьмут!

Я чуть не зарыдал от зависти. Максимум, какого звонка мог ожидать я, так это из той школы, в которой я проходил практику. И вести о том, что они готовы меня взять даже на полную ставку уже сейчас, без диплома, вряд ли вызвали бы во мне аналогичную бурю эмоций.

– Круто. – Опять сказал я и постарался изобразить подобие улыбки. Вышел оскал. – Очень рад за тебя, Тох. Правда.

– Да ладно тебе. – Он снова затряс меня. – Не переживай. Ты еще найдешь свое место. Ну, может я там по своим пошарю, когда освоюсь, и протолкну тебя. Не пропадем!

И он накинулся уплетать свой обед. Мне показалось, что шаурма, которую я только что с аппетитом почти что доел, мгновенно скисла в желудке. У всех жизнь налаживается! Один я на обочине, как какой-то ободранный пес, с надеждой всматривающийся в проезжающие машины в ожидании прежних хозяев. Собери сопли, Воганов, ты точно не счастливчик в этой жизни.

О девушке, с которой он сидел буквально парой часов ранее, Антон не упомянул.

Я думал, что Антон порадовался и будет с него, но его прямо прорвало в этот день. Он прожужжал мне всю голову после пар, потом куда-то провалился и явился с бутылкой виски. Мне совсем не улыбалось отмечать почти что трудоустройство своего сумасшедшего соседа с садистскими наклонностями. Тем не менее, выпить тоже хотелось. Мы по-быстрому соорудили нехитрую закуску и уселись отмечать, как всегда, на моей кровати возле окна.

Когда мы уже значительно охмелели, в дверь снова постучали. Я пошел открывать и там снова была Калинка. У меня даже спина заныла от того, насколько эта ситуация похожа с недавней.

– Слушай, я, наверное, тебя уже задолбала. – Сказала она сквозь щель неуверенно. – Но можешь еще раз помочь? Там уже не надо ни с кем разбираться. У меня лампочка в туалете перегорела, я сама боюсь ее менять.

Я так сильно закатил глаза, что должен был увидеть свой затылок изнутри.

– Калинка, этим вообще-то местные ремонтники занимаются. – Сказал я, дыша на нее алкогольными парами.

– Я оставляла заявку воспитке, но это еще два дня назад было, никто не пришел, а писать и умываться в темноте очень неприятно.

– Ладно. – Я постарался особенно раздраженно хлопнуть дверью, когда закрывал ее. Опять пошел напяливать толстовку.

– Э! – Сказал мне с кровати Антон. – Ты куда опять?

– Калинка со своими проблемами мозги *бет. – Я застрял в толстовке башкой, поэтому мне пришлось вылезти, поправить одежду и снова окунуться в мир синтетики.

– И что?

Справившись с толстовкой, я посмотрел на Антона. Как-то хитро улыбнувшись, он поманил меня к себе. Даже не знаю, чего я пошел.

– Я спустил все на тормозах потому, что в прошлый раз ты и так получил от меня. – Зашипел он, схватив меня за шею и пригнув к себе. – Не думай, что можешь шляться, с кем тебе захочется. Тем более с шалавами своими.

– В смысле? Ты охерел? – Я не с первого раза высвободился. – Что я, собственность твоя, или как?

– Попи*ди

мне еще. – Он встал и угрожающе двинулся на меня. – Если хочешь, чтобы было все серьезно, завязывай со своими девчулями.

– Что серьезно? – Я опять услышал за спиной стук. – Ты думаешь, это у нас с тобой все серьезно? Мы же просто живем вместе. Ничего личного. А то, что потрахаться иногда, это так, общажный синдром.

Перед тем, как он впечатал меня спиной в дверь, я увидел, как налились кровью его глаза от того, что только что произнес мой рот. Он схватил меня за подбородок наподобие клещей.

– Че ты, че ты смотришь, сука, а? – Я постарался высвободиться, но на этот раз не получилось. – Как с какими-то бабами левыми по ресторанам ходить, так всегда первый. А как мне кому-то помочь, сразу шалавы и запреты. Иди ты на *уй со своими двойными стандартами, понял? С кем хочу, с тем и гуляю!

Я захлебнулся другими словами, потому что он вмазал мне по роже и толкнул в глубину комнаты. Следующий удар свалил меня с ног.

– Подожди!.. Я… Мне…

Нечем было дышать. Он знал, куда бить. Я скрючился на полу, но мои мольбы все равно не смогли остановить еще пару ударов ногами по животу и ребрам. Легкие взорвались от недостатка воздуха. Мне удалось перевернуться на спину, хватая распахнутым ртом сырой, болезненный воздух. Я был словно рыба, выброшенная на берег. Рыба с крючком в самых кишках. По вискам текли слезы. Из рассеченной губы сочилась кровь.

Увидев, что мне совсем херово, Антон внезапно переменился в лице. Рухнул подле меня, сгреб в охапку. Зашептал извинения и слова любви, сдабривая все это поглаживаниями. Я и хотел бы высвободиться, но не мог; ершистая, колючая боль вилась на боках и расходилась кругами на животе и груди. Из пересохшего горла слышно было только хрипы.

– Тебе сесть надо. – Он обхватил меня со спины и усадил промеж своих ног, как маленького ребенка. – Вот так. Дыши понемногу, не торопись. Положи руки мне на колени, наклонись вперед. Вдох. Выдох. Вдох.

Когда дыхание стало понемногу восстанавливаться, первое, что он услышал, было:

– Сука…

Потом я еще минуты три пытался что-то сказать, но не получалось. Он крепко обнял меня и опять возобновил свою молитву садиста, говоря, какой он мерзкий и как вообще его только земля носит, и что он так не хотел.

– Это все виски, чертов виски. Прости меня, Тем. Прости, пожалуйста. Я не хотел тебя бить, это само… Это ревность. Я не должен был так поступать. Ты этого не заслужил.

Я закашлялся и едкая боль, наконец, отхлынула. Губа распухла и саднила.

– Пусти меня, *уесос. – Я толкнул его и встал на четвереньки, потом поднялся. Ушел в ванную. Когда вернулся в комнату, протянул ему перекись водорода и ватный диск.

– На, вытри мне.

Он бросился мне помогать так поспешно, что мне даже захотелось расхохотаться. Но вместо этого я просто сел на свою кровать и подставил лицо под прохладные прикосновения влажной ваты. Внутри как будто бы все выели. Не было сил, не было эмоций, не было мыслей. Я проваливался в болото. Антон тянул меня в забытье, на теплое дно, к другим таким же обглоданным жертвам. Мне некуда было идти. Это был мой выбор. Я отрубился спустя полчаса в его тепле, под его извинения и осторожные, извиняющиеся поцелуи. Со мной было покончено. Маленькая рыбка замерла в его ладони в окружении собственной крови, чешуи и дерьма.