Больше не твои. После развода
Шрифт:
– Да, ведь с помощницей было всяко лучше, чем с больной женой, которую ты отправил умирать. Вот она – правда, Рамис. А свою ты оставь при себе, она ни черта не покроет.
Официанты вернулись со двора кафе, нарушив гробовую тишину.
Схватив со стола тарелки с остатками еды, я принимаюсь помогать нескольким официантам убирать зал. Я никогда не стыдилась убирать столы вместе со своими подчиненными, потому что когда-то я начинала именно с этого.
Рамис сидел неподвижно. Он сжимал в руках телефон, так и порываясь набрать кому-то, но тормозил себя и продолжал сидеть
Когда за окном совсем стемнело, а все столы почти были убраны, Рамис, наконец, поднялся.
– Я привез подарок для… Селин.
Бывший муж протягивает мне небольшую коробку, на которой изображен известный и очень дорогой бренд. Но не это поразило меня.
– Смартфон? – восклицаю.
– Последней модели. Я не успел подготовиться, узнал только вчера.
– Ей всего четыре, Рамис! Какой смартфон? Ты сейчас шутишь?
– Я без понятия, что дарят детям.
– Да, и это, знаешь, логично, – не могу удержаться. – Ведь легче, когда их просто нет.
– Айлин… – предупреждает Рамис.
Чуть сбавив тон, я возвращаю ему телефон и прошу:
– Послушай, Рамис. Я сказала дочери, что ее папа – летчик, и что он погиб на очень важном задании. Не порть ее впечатления о себе, Рамис.
– Ты много себе позволяешь, Айлин, – тяжело проговаривает он, сжимая челюсти.
– Нет-нет, совсем немного. Теперь я не та Айлин, которую можно положить на любую поверхность и делать, что хочется.
– Ты утрируешь, моя дорогая жена. Я не делал ничего против твоей воли, – прищуривается Рамис.
– Бывшая жена, – поправляю тут же.
Я вручаю Рамису дорогой смартфон, потому что не хочу принимать от него никаких подарков.
– Ты сделал со мной вещи похуже: насильно отправил меня в тот кабинет, пригрозив здоровьем родителей. Ты сказал, что если я тебя не послушаюсь, то однажды в родительской машине просто откажут тормоза. Ты помнишь, Рамис? Я помню! Я ничегошеньки не забыла…
– Довольно, Айлин, – злится Рамис, сжимая подарочную коробку в своих руках.
–…и, раз мы встретились, то я должна поделиться с тобой, – продолжаю говорить, чувствуя влагу на глазах. – Психотерапевт говорила мне, что когда делишься своей болью, то тебе становится легче.
Наспех вытерев с чего-то мокрые щеки, я поднимаю взгляд и добиваю Рамиса как можно больнее:
– Тогда у нас мог родиться сын. Я тебе не говорила, но срок был большой и на последнем узи перед вмешательством мне сказали, что это мальчик. У Селин мог быть братик. Я даже придумала ему имя, но ты чудовище, Рамис. Уезжай и не смей приближаться ни ко мне, ни к моей дочери, потому что мы больше не твои!..
Л-и-т-р-е-с.
Глава 4
– Ты уверена, что поступаешь правильно?
– Ни в чем я не уверена, Регина.
Регина задает вопрос, который я прокручиваю в своей голове последние несколько часов. На дворе ночь, в ногах чемодан, а в мыслях – полный раздрай.
Куда идти?
Куда ехать?
В кармане запас в размере пяти заработных плат, все остальное, увы, я до копеечки вкладывала в бизнес.
Я без сил опускаюсь в кресло, в одной руке
– Он внушает страх. Я слышала, как он предупреждал тебя не делать необдуманных поступков.
– А что делать, Регин? У меня только два выбора – спасать дочь или не спасать.
– Мама, а от кого меня нужно спасать? – тут же интересуется Селин, подняв свой наивный взгляд.
– Эм… Селин, я…
– От злого Деда Мороза! – помогает Регина.
– А что, такие бывают?
– Ой, Селин, какие только не бывают…
Я целую Селин в висок и не придумываю ничего лучше, чем сказать очередную ложь, как с летчиком, ведь рассказать четырехлетнему ребенку правду – было слишком жестоко. Я себе этого не прощу.
Надеюсь, что и Рамис не заставит меня перейти к кардинальным мерам.
– Что ж, тогда давай собираться быстрее, чтобы ничего не забыть, – говорит мне подруга.
Регина помогает мне со сборами, пока я укладываю Селин спать. До отбытия поезда в Новосибирск есть еще три часа. Самолет я себе не позволила – дорого, да и спешить нам с дочерью больше некуда. Жизнь с чистого листа не торопит.
Когда вся наша с Селин жизнь, наконец, была сложена в один большой чемодан, мы с подругой перемещаемся на ночную кухню и решаем выпить чай. Следующий прием пищи будет уже в поезде.
– Регин, ты справишься с нашим кафе?
Я неловко кусаю губы, тереблю в руках наши с Селин документы и стыдливо отвожу от подруги взгляд. Ощущение, что я жутко подвожу ее, не дает мне покоя.
Подруга тут же успокаивает:
– Слушай, да чего здесь уже справляться? Самое сложное мы прошли вдвоем, впереди нас ждала чистая и отнюдь не пыльная работа. И жизнь без хлопот.
– Да… Как мы и мечтали.
– Я буду высылать тебе часть прибыли, Айлин.
– Я выкручусь, начну с нуля, а позже, как только смогу, вернусь уладить вопрос с документами, чтобы ты управляла бизнесом. Ладно?
– Не думай об этом пока, – прерывает Регина. – Сейчас тебе как никогда будут нужны деньги. Жить в Новосибирске дороже, чем здесь, а тебе нужно залечь на дно и ни в коем случае не работать.
– Ты думаешь, он будет искать? – спрашиваю с содроганием. – Он за четыре с половиной года ни разу не поднимал мое дело. Хотя если бы он только раз поинтересовался, как я живу… Он бы уже тогда узнал о дочери… Может, он и не будет нас искать? Может, я и бегу зря?
– Не знаю, Айлин, не знаю…
Я напоследок рассматриваю свою кухню и стараюсь не заплакать. Как только родилась Селин, я поняла, что бегать по съемным квартирам – совсем не вариант, и тогда я взяла эту квартиру в ипотеку. Квартира была недалеко от центра, и здесь было все необходимое: садик, школа, магазины и наш с Региной любимый тренажерный зал. После развода Рамис действительно оставил мне приличные средства для существования, и если сначала я хотела бросить эти деньги ему в лицо, то затем вспомнила, сколько боли он мне причинил и взяла все до копейки.