Большие надежды. Соединенные Штаты, 1945-1974
Шрифт:
В других отношениях Рузвельт также избегал полета идеализма в своём подходе к послевоенному порядку. Хотя он поддерживал создание Организации Объединенных Наций, учрежденной после его смерти в 1945 году, он не ожидал, что она разрешит основные противоречия. Вместо этого он надеялся, что Соединенные Штаты и Советский Союз, а также Китай и Великобритания будут действовать как «четыре полицейских», чтобы обеспечить послевоенный мир. [231] И здесь Рузвельт был излишне оптимистичен, особенно в отношении Китая, который в течение многих лет был слишком разобщен, чтобы эффективно выполнять полицейские функции. Но он, безусловно, был прав в том, что касается важной геополитической реальности: без сотрудничества между сильнейшими державами мира большая часть героизма Второй мировой войны может оказаться напрасной.
231
John Gaddis, Strategies of Containment: A Critical Appraisal of Postwar American National Security Policy (New York, 1982), 5–13.
Это не значит, что, как утверждают некоторые, смерть Рузвельта в апреле 1945 года помешала Соединенным Штатам наладить лучшие отношения с Советским Союзом. Учитывая целый ряд грозных проблем, возникших после войны, сомнительно, что один человек, каким бы обаятельным или мудрым он ни был, смог бы многое
Рузвельт также ввел в заблуждение американский народ, в значительной степени скрыв от него растущее напряжение в советско-американских отношениях, которое встревожило Гарримана и других в начале 1945 года. Нигде это не проявилось так ясно, как в его блестящем публичном отчете о Ялтинской конференции в феврале 1945 года. Лидеры союзников не смогли договориться по многим вопросам, включая послевоенное устройство Германии. Они отложили принятие решений и ждали дальнейшего развития событий. Декларация об освобожденной Европе, признавали они, вряд ли была ярким подтверждением демократии. Она обязывала державы лишь проводить консультации о том, как помочь развитию демократии среди «освобожденных» народов. Адмирал Уильям Лихи, ключевой военный советник, жаловался Рузвельту, что Декларация «настолько эластична, что русские могут растянуть её на весь путь от Ялты до Вашингтона, ни разу технически не нарушив её». [232] Рузвельт не возражал; он знал, что Лихи прав. Но он никогда не давал понять это ни Трумэну, ни Конгрессу, ни американскому народу, большинство из которых полагали, что Декларация — это советское обязательство. Когда русские «разорвали» её в следующие несколько месяцев, многие американцы были ошеломлены и разгневаны. Среди них был и Трумэн, который ругал Советы, вероятно, ошибочно полагая, что Рузвельт поступил бы так же.
232
Chafe, Unfinished Journey, 47.
ПОСЛЕ ПОЛУДНЯ 12 апреля 1945 года, когда Рузвельт внезапно умер в Джорджии, Гарри С. Трумэн покинул зал заседаний Сената, где он председательствовал в качестве вице-президента, и направился в кабинет своего старого друга Сэма Рэйберна, спикера Палаты представителей. Он намеревался выпить с несколькими другими лидерами демократов, которые часто собирались, чтобы «нанести удар за свободу». Когда он пришёл, Рэйберн сказал ему, что звонил помощник Белого дома Стивен Ранни и просит его перезвонить. Трумэн так и сделал, и его попросили пройти в Белый дом. Там его отвели к Элеоноре Рузвельт. «Гарри, — сказала она, — президент мертв». Трумэн пытался собрать свои эмоции, а затем спросил: «Могу ли я чем-нибудь вам помочь?». Миссис Рузвельт ответила: «Мы можем что-нибудь сделать для вас? Ведь именно вы сейчас в беде». [233]
233
Harry S. Truman, Memoirs, Vol. 1, Year of Decisions (Garden City, N.Y., 1955), 5.
Трумэн действительно оказался в беде, поскольку современники с трудом справлялись шоком от смены президентского руководства. Миллионы американцев привыкли считать, что Рузвельт, инаугурированный в январе на беспрецедентный четвертый президентский срок, был единственным лидером для страны. Многие почти ничего не знали о Трумэне, шестидесятилетнем партийном завсегдатае, который получил пост вице-президента в качестве компромиссного варианта после необычайно запутанной, проводимой в последнюю минуту закулисной политики на съезде демократов в 1944 году. Среди тех, кто знал его, были видные либералы-демократы, ассоциировавшие Трумэна с дурно пахнущей политической машиной Томаса Пендергаста из Канзас-Сити. Дэвид Лилиенталь, директор Управления долины реки Теннесси, в частном порядке признался, что испытывает «ужас при мысли об этом Дросселе, Трумэне». Макс Лернер добавил: «Сможет ли человек, который был связан с машиной Пендергаста, удержать запыхавшихся политиков и боссов от подливки?» [234]
234
Hamby, Beyond the New Deal, 54–55.
Лернер и другие преувеличивали связь Трумэна с коррупцией в Канзас-Сити: лично новый президент, похоже, держался от неё подальше. Кроме того, Трумэн вряд ли был неизвестной величиной для людей, следивших за национальной политикой. С 1935 по 1944 год он был сенатором от штата Миссури. Во время Второй мировой войны он произвел впечатление на наблюдателей своим справедливым руководством специальным сенатским комитетом по расследованию программы национальной обороны. Близкие соратники находили его прямым, простодушным и освежающе скромным. На следующий день после смерти Рузвельта он честно рассказал журналистам о своих чувствах, признавшись, что чувствовал себя так, будто «луна, звезды и все планеты свалились на меня». Спустя годы он вспоминал: «Я был сильно напуган, но, конечно, никому не позволил этого увидеть». [235] Справиться со своими страхами Трумэну помогло чтение военной истории и биографий. История для него была в основном достижениями сильных и благородных лидеров: Цинциннат, римский воин, который якобы сохранил римское государство, а затем сложил оружие; Катон, образец добродетели; Джордж Вашингтон, патриот, который вел страну, не увлекаясь стремлением к личной власти. [236] Люди, которые общались с Трумэном на протяжении многих лет, были впечатлены его интересом к истории и геополитике, а также его благоговейным отношением к институту президентства. Его идея решительного президентского лидерства, «The buck stops here», которая была изображена на табличке на его столе в Овальном кабинете, отражала его интерес к прошлому.
235
Robert Griffith, «Forging America’s Postwar Order: Domestic Politics and Political Economy in the Age of Truman», in Lacey, ed., Truman Presidency, 60.
236
John Diggins, The Proud Decades: America in War and Peace, 1941–1960 (New York, 1988), 96; Alonzo Hamby, «The Mind and Character of Harry S. Truman», in Lacey, ed., Truman Presidency, 20ff.
У Трумэна были и другие качества, которые по достоинству оценили соратники. В отличие от Рузвельта, который часто был коварен, натравливая подчинённых друг на друга,
237
Robert Ferrell, Harry S. Truman and the Modern Presidency (Boston, 1983), 179–81; Clark Clifford, «Serving the President: The Truman Years (1)», New Yorker, March 25, 1991, pp. 49–52.
238
Clifford, «Serving (1)»,49.
Позже, когда многие американцы устали от президентских излишеств — ложь о Вьетнаме, Уотергейт — Трумэна часто превозносили. Люди особенно восхищались его прямотой и решительностью. Президент Джимми Картер извлек из архива знак Трумэна THE BUCK STOPS HERE [239] и поставил его на свой стол в Овальном кабинете. Однако такое восхищение удивило бы многих современников не только в 1945 году, но и на более поздних этапах его семилетнего президентства. Трумэн тогда казался слабым контрастом Рузвельту, с которым его постоянно и невыгодно сравнивали. С круглыми глазами, невысокого роста, он больше походил на ученого, чем на динамичного лидера людей. [240] Хотя он мог быть эффективным оратором, когда в нём пробуждались партийные инстинкты, чаще он говорил слишком быстро и запинался, отчасти потому, что из-за плохого зрения ему было трудно читать текст. Кларк Клиффорд, один из ключевых помощников Белого дома, вспоминал, что «он обычно плохо читал подготовленные тексты, опуская голову, и его речь вырывалась, как любила выражаться пресса, „гудением“. Он размахивал рукой вверх-вниз, как будто рубил дрова». [241]
239
«The buck stops here» означает, что говорящий или ответственное лицо принимает на себя окончательную ответственность за что-то и не пытается переложить вину или переложить ответственность на кого-то другого. Это означает стремление к подотчетности и принятию на себя ответственности за решения и их последствия. Фраза произошла от сленгового термина «pass the buck», что означает избегать ответственности. В покере «бакс» (часто нож с рукояткой в виде рога) использовался для обозначения того, чья очередь сдавать. Если игрок не хотел сдавать, он мог «передать бакс» следующему игроку. Президент Гарри С. Трумэн популяризировал эту фразу, держа табличку с надписью «The Buck Stops Here» на своем столе. Он использовал ее для того, чтобы передать свое стремление принимать решения и брать на себя ответственность за них, а не перекладывать ответственность на других. — Прим. переводчика.
240
На самом деле рост Трумэна составлял пять футов десять дюймов. Но на фотографиях он казался меньше.
241
Clark Clifford, «Serving the President: The Truman Years (2)», New Yorker, April 1, 1991, p. 60; J. Ronald Oakley, God’s Country: America in the Fifties (New York, 1986), 25.
Некоторые люди, как тогда, так и позже, воспринимали Трумэна как действительно провинциального и в основном среднего человека, каким его часто выставляли враги. Его происхождение вряд ли внушало доверие. Он рос на фермах в западной части штата Миссури, а когда Гарри было шесть лет, его семья переехала в Индепенденс, город недалеко от Канзас-Сити. В 1900 году, когда Гарри был старшеклассником, его отец потерпел серьёзное финансовое поражение, а позже вернулся к управлению фермой. Гарри не мог позволить себе колледж и должен был стать единственным современным американским президентом без высшего образования. Вместо этого он провел восемь тяжелых лет — вплоть до смерти отца в 1914 году — помогая на земле. [242] Попытки заработать больше денег, включая инвестиции в цинковый рудник в Оклахоме и бурение нефтяных скважин, не увенчались успехом. Будучи членом Национальной гвардии, Трумэн проявил себя в качестве артиллерийского офицера во время коротких боев во Франции во время Первой мировой войны. Вернувшись, он открыл галантерейный магазин в Канзас-Сити. Он тоже потерпел неудачу, став жертвой послевоенного спада 1922 года. Трумэну было тогда тридцать восемь лет, он три года был женат и не имел больших перспектив в жизни.
242
Alonzo Hamby, «An American Democrat: A Reevaluation of the Personality of Harry S. Truman», Political Science Quarterly, 106 (1991), 33–55.
В этот момент Трумэна спасла политическая организация Пендергаста в Канзас-Сити, с которой он был связан ещё до Первой мировой войны. В середине и конце 1920-х годов он быстро продвигался по служебной лестнице, прекрасно осознавая её коррумпированность, но, по-видимому, не принимая в ней никакого участия. Он стал председательствующим судьёй — фактически администратором — округа Джексон за пределами города, где проявил себя честным и компетентным государственным служащим. В 1934 году избирательная машина вознаградила его, выдвинув кандидатом от Демократической партии в Сенат и обеспечив победу на грязных и напряжённых предварительных выборах. (По оценкам, избирательная машина нашла ему около 40 000 «голосов-призраков» в Канзас-Сити.) [243] Когда Трумэн вошёл в Сенат в 1935 году, некоторые из его коллег считали его испорченным товаром и сторонились его. Хотя он зарекомендовал себя как трудолюбивый и верный «Новый курсовик», он не получил помощи от Белого дома, когда столкнулся с жесткой борьбой на праймериз перед переизбранием в 1940 году. В общем, это было не слишком впечатляющее резюме для президента. [244]
243
Alonzo Hamby, «Harry S. Truman: Insecurity and Responsibility», in Greenstein, ed., Leadership, 47–48.
244
David McCullough, Truman (New York, 1992), 15–34; Hamby, «Mind and Character», 20ff.