Бородинское поле
Шрифт:
только прямое попадание может поразить нас.
– Хорошо, - быстро сказал Глеб и сразу же начал звонить
на КП дивизии.
Связист ответил: комдив на НП, здесь командарм.
– Попросите его к телефону, срочно!
Когда Говоров взял трубку, Глеб, сильно волнуясь,
доложил обстановку и попросил огнем гвардейских минометов
накрыть лесок Сухова - там сосредоточены танки и пехота
врага для броска на позиции полка.
– Но ведь там же должны
Говоров. Он помнил детали в системе обороны.
– Разве они
отошли?
Этот вопрос смутил Макарова.
– Товарищ командующий, там наш стрелковый взвод.
Командует им Остапов. Он вызывает огонь на себя. У них есть
маленький шанс: они зарылись в землю.
– Хорошо, товарищ Макаров, - ответил командарм, однако
ничего не пообещал.
Говоров хорошо знал местность в секторе 32-й дивизии,
помнил и лесок перед артиллерийским полком Макарова и
отдавал себе отчет, как важно не допустить там
сосредоточения немцев. Поэтому после телефонного
разговора с Макаровым на лесок Сухова, который теперь по
праву можно было назвать лесом Остапова, обрушился
огненный смерч гвардейских минометов. Немцы, еще не
опомнившиеся от огненного "вала Бригвадзе", решили, что и
здесь им уготовлена ловушка, и повернули обратно, оставив на
опушке леса горящие бронетранспортеры и трупы своих
солдат.
Под вечер здесь наступила непривычная тишина.
Связист пытался дозвониться до Остапова, но телефон
молчал. В стороне лесного островка стояла зловещая тишина,
лишь над верхушками деревьев ввысь тянулись тонкие струйки
дыма. Там что-то горело. Стоя на снегу возле блиндажа
командного пункта, Глеб с тоской, тревогой и болью смотрел на
эти непонятные струйки дыма и все ждал, что вот-вот на
восточной опушке леса появится хотя б одна живая душа. Но
никто не появлялся и не подавал никаких вестей. "Надо бы
кого-то послать туда...
– подумал Глеб, но вспомнил, что некого
послать, разве что Колю-Николая.
– Вот придут наши - группа
Брусничкина - Судоплатова, тогда можно будет послать
Думбадзе с Чумаевым и Экимяном".
Потом, сопровождаемый Колей, он пошел на огневые
позиции полка. У артиллеристов встретил Сашу: она только
что отправила последнюю группу раненых на медпункт,
выглядела усталой и в то же время возбужденной. Глеб
спросил ее, почему сама не ушла вместе с ранеными.
Ответила просто:
– Здесь я нужней. А вдруг снова бой? - И сразу, без
перехода: - Что с нашими ребятами в лесу? Как Олег?
Он ждал этого вопроса,
тревогой ожидают его ответа - они же видели, как обрушили на
лесной остров огонь гвардейские минометы, - и не спешил с
ответом.
– Они погибли? - с тревогой и настойчивостью
допрашивала Саша.
– Неизвестно. Надо выяснить. Вот вернутся Думбадзе и
Экимян, и я пошлю их, - сказал он мрачно, пряча унылые
глаза.
– Ждать? Когда это будет?
– возмутилась Саша.
– Да я
пойду сейчас, засветло. Я знаю дорогу, я была там.
Она смотрела на него осуждающе, строго, остро, в то же
время в ее глазах светилась мольба.
– Одной нельзя, - сказал он отрешенно.
– Разрешите мне с Александрой Васильевной, - попросил
Князев. - Мы возьмем еще двух бойцов. Александра
Васильевна права: лучше пойти засветло.
Он не стал возражать. И даже Колю отпустил. На КП
возвратился один. Там его ждали только что прибывшие
Брусничкин и Судоплатов. Оба были довольны - отряд успешно
выполнил боевую задачу. Один танк подбит из
противотанкового ружья и затем подожжен бутылкой с горючей
смесью, другой подбит противотанковой гранатой. Экипаж
сдался в плен.
Глеб молча, с отсутствующим взглядом слушал
Брусничкина и Судоплатова, и, только когда Леонид
Викторович сказал о спасении Москвы, глаза его потеплели, в
них появилась какая-то живинка. Но она тотчас же исчезла, как
только Судоплатов сообщил, что в бою с танками тяжело
ранен Думбадзе.
– Он будет жить, Иосиф?
– спросил Глеб.
– Рана серьезная. Ему сделают операцию, - ответил
начальник штаба.
– Товарищи, не знаю, как вы, а я проголодался, - вдруг
оповестил Брусничкин и поднялся, прокричал за брезентовый
полог: - Егор! Чумаев, как там дела с обедом? Сегодня нам
полагается двойная порция.
Чумаев привес копченой колбасы, мясных консервов,
полбуханки черного хлеба и спирт, сказал:
– Горячего не будет: кухню разбомбило.
Все принесенное он положил на ящик и молча вышел.
Глеб от еды отказался. Он вышел из блиндажа и, стоя на
снегу, сквозь вечерние сумерки всматривался в сторону леска
Сухова. "Если, ко всему прочему, я сегодня потеряю еще и
Сашу с Колей, то вообще останусь один", - подумал он. Почему
один он не спрашивал себя. Стоял долго, пока мороз не
прогнал его в блиндаж. А через полчаса появились Князев,
Саша, Коля и Олег. Глеб точно воскрес - он с размаху обнял