Бородинское поле
Шрифт:
двухдневном бою враг потерял много танков, бронемашин и
другой военной техники. Немцы бежали из Акулова. Там, возле
Акулова, противоборствующие стороны поменялись ролями:
началось контрнаступление Красной Армии - иссякший
гитлеровский "Тайфун" сменился вспыхнувшим советским
ураганом.
Пятая армия вела наступление уже восьмой день.
Навстречу вездеходу командарма в сторону передовой шли
свежие подразделения пехотинцев, одетых в светлые
новенькие
кавалеристов, походные кухни, сани, груженные
боеприпасами, застрявшая в снегу санитарная машина,
которую толкали бойцы. Потом он обогнал колонну пленных
немцев.
На окраине бывшей деревни, в которой уцелела лишь
одна изба, снежная дорога круто сворачивала вправо, в
объезд, потому что сама дорога была загромождена грудой
металла из сожженных и изуродованных немецких автомашин.
Тут же лежали опрокинутые орудия, обледенелые трупы
лошадей, разбросанные ящики из-под снарядов. Видно - лихо
поработали наши танкисты, настигнув в спешке отступающих
фашистов. И произошло это вчера.
Говоров велел водителю остановиться. В сопровождении
адъютанта он вышел из вездехода. Его, как артиллериста,
естественно, интересовали орудия. Некоторые были совсем
исправные. "А ведь их надо бы использовать", - заметил он
про себя, и в тот же миг взгляд командарма привлекло другое:
на лафете одного из орудий, прислонясь спиной к казеннику,
зябко съежившись, сидел немецкий солдат. Припорошенную
снежком обнаженную голову он вобрал в приподнятый
воротник, повязанный белым шарфом. Светлая прядь
смерзшихся волос, на вид седая, падала на бледный висок.
Крупные снежинки ложились на обнаженную тонкую кисть руки
и не таяли. В первое мгновение казалось, что солдат, здорово
намаявшись, уснул на орудийном лафете. Но потом Говоров,
сделав несколько шагов следом за своим адъютантом и
подойдя поближе к орудию, понял, что этот солдат уснул
навечно. Здесь его настигла смерть.
За прошедшие месяцы войны Леонид Александрович
много видел крови и смертей. Еще сегодня утром он был на
заснеженном поле, усеянном трупами гитлеровских вояк; но
этот солдат, примерзший, точно припаянный к орудийному
лафету, чем-то поразил его, задел глубинные струны души,
навел на размышления. Солдат, который сеял смерть и
разрушение на нашей земле, который изо всех сил стремился
в Москву, чтобы пройти по ней торжественным маршем
победителя и затем пьянеть от грабежа и насилия, не ушел от
справедливого возмездия. Но в эту
нем как о юноше, у которого где-то в далекой и проклятой
Германии были мать и отец, были родные и близкие, были
любовь и мечта. В душе генерала с новой силой вспыхнул гнев
к сидящим в далеком Берлине маньякам, которые ради своего
тщеславия и бредовых идей походя играют человеческими
жизнями.
– Довоевался, - весело сказал адъютант командарма,
сверкнув бойкими глазами в сторону примерзшего к лафету
солдата.
Говоров в ответ пробормотал что-то невнятное и, круто
повернувшись, пошел прочь. Он хотел было быстрее сесть в
свой вездеход, но тут на глаза ему попался боец-подросток,
почти мальчик, в белом маскхалате, надетом поверх ватника, в
больших валенках и таких же - не по его росту - меховых
рукавицах. Пришло на ум некрасовское "мужичок с ноготок".
Серая ушанка, сбитая набекрень, и трофейный автомат на
шее придавали пареньку бравый и забавный вид. Говоров
приказал адъютанту позвать мальчонку. И хотя командарм был
в обыкновенном солдатском полушубке и простой цигейковой
шапке-ушанке, быстро подбежавший к нему парнишка, сняв
рукавицу и лихо приложив обнаженную руку к нахлобученной
на лоб шапке, чеканно доложил:
– Товарищ генерал, ординарец подполковника Макарова
боец Фролов прибыл по вашему приказанию.
– Почему ты решил, что я генерал?
– добродушно спросил
Говоров, бросив скользящий осуждающий взгляд на своего
адъютанта.
Парнишка правильно понял этот взгляд и, чтобы не
подводить командира, сказавшего, что его вызывает именно
генерал, ответил, нисколько не смущаясь:
– По вездеходу, товарищ генерал. На такой машине
только большое начальство ездит.
"Находчив", - тепло подумал Говоров, припоминая
фамилию Макарова. Спросил:
– Артиллерист, значит?
– Ага, - совсем уже не по-военному ответил Коля Фролов.
– А где твой командир? Подполковник Макаров?
– уточнил
командарм.
Теперь он уже понял, о каком Макарове идет речь.
– Они там, в штабе...
– Коля махнул рукой на одинокую
избу, возле которой толпились военные, дымила походная
кухня и стояло несколько артиллерийских лошадей.
Это было кстати. Именно он, Глеб Макаров, уже не
подполковник, а полковник, нужен был сейчас Говорову.
Напоминание о командире артполка возвращало мысли
командарма к последним боям за Акулово, порождало чувства