Бородинское поле
Шрифт:
Они должны по льду форсировать реку, войти в прорыв и
ударить на северо-запад, в направлении села Онуфриево,
чтобы внезапно очутиться в тылу двух пехотных дивизий
немцев. Вернее, это были остатки недобитых дивизий,
основательно потрепанных неделю тому назад, в самом
начале нашего контрнаступления.
С утра повалил густой мокрый снег. Все исчезло в
сплошном белом мареве.
Говоров стоял на НП и смотрел в бинокль на запад,
гремел бой. Но ничего, кроме пушистых хлопьев снега, не
было видно. Он опустил бинокль и с досадой сказал:
– Вот незадача - авиация нас не сможет поддержать.
Стоявший рядом с ним командир кавалерийского корпуса
генерал-майор Доватор на замечание командарма отозвался
весело, даже как будто возбужденно:
– А может, наоборот, метелица к лучшему, как говорят у
нас в Белоруссии, к удаче. Можно незаметно проскочить через
немецкую оборону. Да к тому же и небо совсем безопасно в
такую непогодь. Для конников, товарищ командующий,
авиация - враг номер один.
В бекеше с серым каракулевым воротником, крепко
сложенный и статный, с энергичным смуглым лицом,
невозмутимый и обаятельный, он внушал к себе уважение и
симпатию. В его остром смелом взгляде, в твердом голосе
чувствовалась независимая натура.
– Вы разве белорус?
– полюбопытствовал Говоров.
– Родился на Витебщине, - ответил Доватор, и быстрые
глаза его весело и задорно посмотрели на командарма.
Прибавил: - Мечтаю ранней весной побывать в родных краях,
вместе с корпусом, конечно. Как вы, одобряете мои планы?
– Желательно пораньше, до весенней распутицы, -
снисходительно-добродушно в тон Доватору сказал Говоров.
– Согласен и раньше. К масленице. По селам, по
деревням промчаться с бубенцами на тачанках. Широкую
масленицу устроить, - все так же весело отозвался Доватор.
– В таком случае надо поторапливаться, комкор. Из-за
вашей медлительности я уже получил замечание от
командующего фронтом.
Сзади Доватора в двух шагах стоял его начальник штаба
Радзиевский. Он слышал разговор командарма с комкором.
Знаком подозвал к себе Доватора и что-то прошептал ему на
ухо. Не поворачиваясь, Говоров спросил:
– Вы о чем там секретничаете, Лев Михайлович?
Доватор повернулся к командарму и доложил:
– Мои конники - первый эшелон - подошли к передовым
позициям пехоты. Но, товарищ командующий, пехота пока что
не может прорубить для нас окно в обороне врага.
– Прорыв уже сделан, но довольно узкий проход, и не на
всю
штаба корпуса и, подав Говорову планшет с картой, указал: -
Вот здесь, Леонид Александрович.
Говоров взял в руки планшет и, показывая место прорыва
Доватору, проговорил, размышляя:
– Пока что это еще не окно, которого ожидает Лев
Михайлович, скорее форточка. Но я думаю, что для начала и
она годится. Не будем терять времени, комкор. Нужно, чтобы
конница проскочила в эту форточку, не дожидаясь общего
прорыва.
Доватора не нужно было убеждать: он и сам видел
справедливость решения Говорова. Сам же только что
говорил, что в такую погоду можно незаметно проскочить через
вражескую оборону. Ответил кратко, не раздумывая:
– Понятно, - и, кивнув головой Радзиевскому, приказал: -
Давай сигнал дивизиям - вперед!..
И двинулась лавина, как бурный поток в небольшую
прорву дамбы, размывая ее края и сметая все на своем пути;
устремился этот поток все дальше и дальше - по рыхлому
снегу, по белому полю, по перелескам и рощам Подмосковья.
Вслед за всадниками помчались тачанки, упряжки с легкими
пушками и минометами. Гремело раскатистое "ура". А конники-
гвардейцы шли дальше, ураганом налетали на
артиллерийские позиции врага, и пушки умолкали. Попадались
на их пути обозы с продовольствием и боеприпасами -
обращались в трофеи.
Повстречался батальон фашистов, спешащий на
передовую, - эскадроны обнажили клинки, молча, с ходу
врезались в колонну, сверкая молниями стали в снежной
замети, рубили, не зная, пощады, как рыцари народного гнева
и мести. Пятна вражеской крови размывались на снегу и скоро
исчезали, припорошенные метелью. Танкисты Гёпнера,
застрявшие на окраине села с пустыми бензобаками, с немым
ужасом поднимали к небу руки перед конной лавиной, вихрем
налетевшей не с фронта, где на передовой гремел бой, а с той
стороны, откуда должны были появиться цистерны с бензином.
А ураган катился без остановки. Вперед, вперед!..
Взмыленные, мокрые от пота и талого снега кони месили
копытами рыхлую целину, а конники, наполненные злобой к
врагу, жаждали схватки, большого сражения, того самого, когда
уже не эскадрон, а полки и дивизии ударят разом с тыла по
вражеским окопам и траншеям.
И ударили!..
К вечеру того дня, когда небо перестало сыпать на землю