Бородинское поле
Шрифт:
взяла?
– Нет, нет, Игорек, я ничего не придумала. Это правда.
–
Но, увидав, что ее сообщение больно задело и расстроило
Игоря, решила отступить. - А возможно, мне показалось.
Возможно, я...
– У тебя есть какие-нибудь доказательства, факты? -
нетерпеливо перебил Игорь.
– Факты?
– Галя сделала удивленные глаза.
– Фактов нет.
А какие тебе нужны доказательства? Мне показалось, потому
что мама такая
решила...
Она уже оправилась от первого замешательства и теперь
продуманно и уверенно давала отбой.
– А при чем здесь отец?
– продолжал наступать Игорь.
–
Он тоже... веселый?
– А тогда кто? Она с ним работала в Подгорске. А теперь
с ним будут строить гостиницу в Энске.
– Ну, знаешь ли... логика у тебя деревянная.
– У Игоря
отлегло от сердца. - Смешно! И как ты могла всерьез
подумать...
– Сама не знаю, - окончательно сдалась Галя, пожав
узкими трепетными плечами.
Игорь поверил. Сказал, уже весело смеясь:
– Чудачка ты, Галинка! Не получится из тебя юрист.
– Почему ты думаешь?
– Логики нет. Сочиняешь неубедительные версии. Ни
фактов, ни доказательств. Субъективные предположения,
эмоции.
– Для адвоката эмоции - это уже половина успеха. А я
готовлю себя в адвокаты.
– Будешь оправдывать преступников?
– Защищать невиновных.
– Пока что ты обвиняешь невинных.
Галя поняла намек. Ей было весело оттого, что сумела
так ловко вывернуться и отвести подозрения. Так она думала.
И ошибалась: Игорь только сделал вид, что принял сказанное
под большим секретом за нелепый вымысел, за чепуху, не
заслуживающую внимания. Брошенные Галей зерна запали в
душу и хоть не сразу, а постепенно беспокоили его, заставляли
задумываться, порождали неприятные чувства. И даже то, как
быстро и легко Галя отказалась от своего открытия, от тайны,
не успокаивало, а напротив, усугубляло его подозрения.
Они прошли мимо гостиницы "Россия", постояли у
каменного парапета стилобата, глядя, как на гаснущем
огненном закате четким рисунком проецируются кремлевские
башни и купола соборов. Потом по широкой гранитной
лестнице спустились на набережную Москвы-реки и,
облокотясь на теплый камень парапета, молча глядели в тихую
темную воду, в которой отражались первые электрические
огни. Мысли о тайне, которую вдруг так необдуманно открыла
Галя, наводили Игоря на разные ассоциации и воспоминания,
и он неожиданно спросил:
–
– Что-то у него на работе не ладится. Какие-то
неприятности.
– А его роман с Ариадной продолжается или закончился?
– Роман? А ты откуда знаешь?
– с напускным удивлением
сказала Галя.
– Разве это тайна?
– Какой там роман! Просто легкий флирт или пошленький
водевиль был.
– Был. Значит, все в прошлом. Я правильно тебя понял?
– Не знаю, - нехотя ответила Галя. - Кажется, да. А
почему тебя это интересует?
– Так. Судьбы людские. Их надо знать, чтоб не повторять
чужих ошибок.
Галя молчала. Ей казалось, что Игорь имеет в виду вовсе
не Ариадну и Колю Фролова, а ее маму и своего отца. И она
снова горько упрекнула себя за слова, которые сорвались у
нее в порыве откровенности, сорвались и оставили в душе
Игоря нехороший осадок.
2
Говорят, муж узнает об измене жены в последнюю
очередь. Таково правило. Брусничкина оно не касалось,
поскольку он во всех случаях жизни предпочитал исключение
установленным правилам и стандартам. Об отношениях
Ариадны и Коли Фролова он знал давно. По крайней мере,
подозревал, догадывался, но конкретных улик избегал: щадил
самого себя. Ревность он считал пережитком, зоологическим
чувством собственника, провинциальной глупостью. Трезвым
рассудком поведение жены находил естественным, хотя и не
оправдывал ее. Лишь однажды посоветовал ей соблюдать
приличия и не афишировать так открыто своих связей с каким-
то прорабом, не компрометировать себя и мужа. Но прежде
всего - себя, не забывать о своем достоинстве. Ариадна
приняла этот разговор весело и обратила его в шутку, пропев:
"Старый муж, грозный муж, ненавижу тебя, презираю любя..." -
и тут же одарила старого, ненавистного мужа неподдельно
нежным поцелуем. Тогда Леонид Викторович назвал Ариадну
сиамской кошкой. Она была "удобной" женой, к ней он привык
и расставаться с ней не собирался. В то же время был уверен,
что и она от него никуда не уйдет. Любил ли он ее? Пожалуй,
по-своему любил. Он хорошо знал ее слабости и в полную
меру эксплуатировал их. Иногда на него находило рассудком
отвергаемое им чувство ревности. Он злился, заливал это
первобытное чувство вином и жаловался своему тестю на
измену жены. Павел Павлович Штучко слушал его спокойно и