Бородинское поле
Шрифт:
что наши части оставили рубеж, на котором произошел
ожесточенный бой и который так и не смог переступить
неприятель. Сохранить свой отход в тайне нужно было вот по
какой причине: кто-то из танкистов - то ли капитан Гусев, то ли
лейтенант Лаврененко или и тот и другой - предложил
комбригу на оставляемых позициях создать ложную оборону,
которая должна принять на себя завтра первый удар
гитлеровцев.
– Как вы это представляете? -
Конкретно?
– В роще, на опушке, из веток создадим нечто наподобие
стогов, - начал пояснять горячий, непоседливый Дмитрий
Лаврененко.
– Вроде бы танки замаскированы. А для большей
убедительности сунем в каждую такую копну по бревну, вроде
бы ствол от пушки. Сверху "фокке-вульфы" не поймут и бревно
за всамделишный танк примут.
– Предположим, воздушного разведчика вы обманете, -
вмешался комиссар бригады Бойко. - А если сухопутные
разведчики подойдут и своими руками пощупают ваши
деревянные стволы, что тогда? Вся ваша затея пойдет
насмарку. Так?
– А мы, товарищ комиссар, на этот случай и настоящий
танк оставим, - отозвался из темноты капитан Гусев.
– Товарищи дело предлагают, - слазал Катуков и,
обращаясь к Бойко, заключил: - Я думаю, их идею надо
поддержать. А для охраны ложного рубежа одного танка,
разумеется, мало.
– Разрешите моей роте, товарищ полковник? - снова
послышался из темноты голос Гусева.
После успешного ночного рейда роты в Орел капитан
Гусев пользовался у начальства особым расположением.
– Достаточно будет взвода, - решил комбриг.
В это время к нему подошел связной и сообщил, что
генерал Лелюшенко срочно вызывает к себе командира и
комиссара четвертой танковой бригады,
Полковник Катуков был серьезно озабочен предстоящим
боем. В том, что завтра немцы будут наступать, никто не
сомневался. Комбриг понимал, что завтрашний бой будет
более ожесточенный, чем сегодняшний. "В сущности, сегодня
была всего-навсего проба сил", - думал Катуков. Он имел
довольно объективное представление о Гудериане и его
танковой армии.
Катуков был озабочен и судьбой танковой роты старшего
лейтенанта Александра Бурды, который в одно время с
капитаном Гусевым ушел в ночной рейд в стан врага и до сих
пор не вернулся. Никаких вестей. Неужто погибла вся рота, все
до единого? Тревога в нем нарастала. А что, если угодили в
ловушку? Конечно же будет неприятный разговор у генерала
Лелюшенко, возможно, за этим и вызывает, может, разведка
получила
Не вытерпел, спросил комиссара:
– Как думаешь, зачем вызывает комкор?
– Ясно зачем - завтра бой. Поставит задачу бригаде, -
ответил Бойко.
– Бурда мне не дает покоя, - после долгой паузы
отозвался Катуков, когда они подъезжали к командному пункту
комкора, где уже собрались командиры соединений и частей.
– А я думаю, что все будет в порядке - вернется наш
Бурда, - сказал Бойко.
– С танками вернется.
Долгой и темной октябрьской ночью танкисты Гудериана
отдыхали в теплых домах, набираясь сил для завтрашнего
боя, в то время как командующий армией проводил совещание
с командирами соединений. Он был сильно взвинчен,
недоволен всеми своими подчиненными, а больше всего -
командующим авиацией. Потерян целый день - а это почти
полсотни километров на пути к Москве. Третья дивизия из-за
налета русской авиации приостановила наступление.
Неслыханно - дюжина самолетов неприятеля смогла сорвать
наступление целой танковой дивизии! Наконец, четвертая
дивизия, гордость Гудериана, растерялась перед дерзким
противником, понесла потери и не добилась успеха.
Напрасные потери!
– Я вас не понимаю, Лемельзен, - с укором сказал
Гудериан.
– Что случилось?
– Русские минировали шоссе, создали плотный
артиллерийский огонь в центре и атаковали танками на
флангах, - оправдываясь, ответил генерал Лемельзен.
Гудериан поморщился и резким жестом руки осадил
Лемельзена: мол, это не причина, и оставьте при себе этот
детский лепет. Все шло не так, как замышлялось, путались
карты, четко работающая машина вдруг забуксовала. И все
началось с той суматошной ночи в Орле. А между тем там, на
западных подступах к Москве, у Клюге, Гёпнера и Гота все идет
по плану. Мысль эта бросила Гудериана в дрожь. Он знал, что
его, пользующегося покровительством самого фюрера, терпеть
не могут и Бок, и начальник генерального штаба сухопутных
войск генерал-полковник Гальдер, всегда готовы свалить свои
ошибки и неудачи на его голову. Да не на того нарвались. И все
же сегодня Гудериан чувствовал себя прескверно.
А тут еще командир третьей дивизии попросил слова не
для оправдания, а для разъяснения. Оказывается, не налет
советской авиации сорвал наступление дивизии, хотя,