Боярышня Евдокия 4

Меллер Юлия Викторовна

Уже через час ей отдали крестовину, в которую вставлялся крепкий брус-основа для паруса. Она посмотрела на крестовину будущего буера, и поняла, что надо укоротить опоры с двух сторон, чтобы не плести квадратную люльку-лодку. А дальше дело закипело: там добавили, тут отрезали, здесь пришпандорили… И вот уже что-то такое получилось!

Дуня скептически оглядела творение и оставила его до завтра. Утром следующего дня к лодке с парусом прикрепили лыжи, а потом все вместе потащились на реку смотреть, чего будет.

На реке было полно народу,

несмотря на мороз и резкий ветер. Дуня думала, что люди толпятся, чтобы понаблюдать за тренировками клюшкователей, но стоило им увидеть, как тащат её буер, то все загомонили и ринулись помочь.

— Куда прёте! Вон со льда! — раздался зычный голос и народ немного разошёлся.

Дуня еле поспевала за своим изобретением. Уж думала, что придется кричать, но лодку поставили на лёд, проверили, как закреплен парус и отошли. Сильный порыв сразу же завалил лодчонку на бок, но тут подбежали Ванюшка с Олежкой и пестуном, и поставили её прямо.

— Дунь, это чего?

— И правда, Дунь, — Лыко-Оболенская протолкалась сквозь толпу и брезгливо постучала носком сапожка по легкой боковине лодки.

— Это мои крылья, — пафосно объявила Евдокия, пытаясь оттолкнуть боярышню.

— И как же ты полетишь?

— Очень просто. Стану сюда, — показала Дуня на укреплённое дно лодочки, — возьмусь за эти держалки и пошевелю парусом, ловя ветер.

— И всё?

— Все гениальное всегда просто, — не без гордости выдала Евдокия.

— Я хочу попробовать! — заорал Ванюшка.

— Нет! Только после меня, — шикнула на него Дуня, а пестун на всякий случай не дал бояричу запрыгнуть внутрь.

— Князь идёт! — зашумел народ и все тот же зычный голос велел воям расчистить от людей дорогу, объявляя, что боярышня сейчас всем покажет, для чего придумала эту штуку. Дуня ожгла сердитым взглядом самовыдвиженца глашатая, но поделать ничего не могла. Откуда-то весь город узнал, что она чего-то задумала и приперся на речку.

— Здрава будь, Евдокиюшка, — улыбаясь, поприветствовал её Юрий Васильевич.

Дуня поклонилась, не видя, как закусила губу Оболенская. Еленку оттерли в сторонку, но при приближении князя она растолкала всех локтями и вновь вылезла вперёд, а князь её словно бы не заметил.

— Показывай, что придумала, — ласково велел он, придерживая шапку, чтобы не сдуло ветром.

Парус резко дёрнуло, и пестун едва удержал лодку. Именно этот момент выбрала Оболенская для того, чтобы запрыгнуть внутрь и ухватиться за массивные скобы.

— Не балуй, боярышня, — шикнул на неё пестун, пытаясь отодвинуть её плечом. Ему на помощь ринулся Гришка, но не хватать же ему знатную деву руками, а тут ещё её сопровождающие мамки вразнобой заголосили.

— Еленка, коза ты эдакая, не смей! — всплеснула руками Дуня, немного растерявшаяся от прыти Оболенской.

— А я посмею! — глядя с вызовом на князя, выкрикнула Еленка.

— Слазь, корова, пока не развалила всё! — попыталась ухватить её за подол Дуня.

— Не дождёшься! —

ещё крепче хватаясь за скобы и вытесняя руки Ванюшкиного пестуна.

— Боярышня, — попробовал приказать ей Юрий Васильевич, но ситуация была нелепой и немного детской. Ему хотелось вытащить Оболенскую за косу, а лучше за ухо, но с девушками так нельзя.

И тут Еленка укусила пестуна за кисть, заставляя его отпустить держатели.

— А ну, слезай! — одновременно зарычали Евдокия с братом, но парус повернулся, заставляя их отшатнуться, натянулся — и лодка резко взбрыкнула.

— А-а-а-а, — закричала Оболенская, но ещё крепче вцепилась в скобы.

Из-за спины князя выбежал Юрята, ухватил заднюю часть корпуса лодки, чтобы удержать её, но следующим порывом лодку развернуло и Гусева мотыльнуло, сталкивая с пестуном Дорониных. Тот не удержался на ногах и завалился на Юряту, заставляя его выпустить из рук борт лодки, а та заскользила, набирая ход. Народ,затаив дыхание, подался вперёд, а после раздались восторженные вопли.

— Отпусти парус! — кричала Дуня, надеясь, что Еленка вывалится из лодки и на этом все закончится. Но для Оболенской держатели паруса были единственной опорой, и она ещё крепче хваталась за них, интуитивно ища наиболее устойчивое положение, а значит, ловя нужный порыв ветра.

Лодка стремительно набирала ход и даже приподнималась надо льдом. Оболенская орала, а за ней бежали люди, желающие быть сопричастными к чуду. И только Юрята пытался догнать, уцепиться за лодку, чтобы остановить её. Евдокия бежала следом с похожей целью. Она изо всех кричала:

— Тормози! Тормози, дурёха! Убьёшься же, — но поскользнулась и свалилась. И вдруг её осенило, что про тормоза-то она и забыла!

Глава 21.

— Тормози, — подхватил крик сестры Ванюшка. Ему вторил Олежка. А потом боярич оглянулся, желая поделиться с сестрой неописуемым восторгом от всей ситуации и увидел её растерянное лицо.

— Ты чего? — подпрыгивая от избытка эмоций, азартно крикнул он, отчаянно завидуя Оболенской.

Всё, о чём боярич сейчас думал, так это о смелости Оболенской и о том, что сам не отважился сделать так же. Но поведение сестры его обеспокоило. Она сидела на льду, как пришибленная, потом подскочила, засуетилась, заметалась, словно не зная, в какую сторону бежать, а увидев садящегося на коня князя, обхватила лицо руками и жалобно посмотрела на него.

— Сейчас поймаем твою подругу! — с хищным задором крикнул Юрий Васильевич и помчался вдогонку.

Его воины один за другим сводили на лёд коней и включались в погоню. Дуня с досадой подумала, что не продержалась бы в своей лодке и полминуты, а Оболенская, как назло, поймала ветер и летит с бешеной скоростью. Такое нарочно не придумаешь.