И вот, пока мы шли к той середине,Где сходится всех тяжестей поток, [486]И я дрожал в темнеющей пустыне, —
76
Была то воля, [487] случай или рок,Не знаю, — только, меж голов ступая,Я одному ногой ушиб висок.
79
«Ты что дерешься? — вскрикнул дух, стеная. —Ведь не пришел же ты меня толкнуть,За Монтаперти лишний раз отмщая?» [488]
486
К
той середине, где сходится всех тяжестей поток — то есть к средоточию Ада, центру вселенной, на который она давит всей своей тяжестью (ср. А., XXXIV, 111; P., XXIX, 57).
487
Была то воля — то есть божья воля.
488
Я одному ногой ушиб висок — Это Бокка дельи Абати (ст. 106). В бою при Монтаперти (см. прим. А., X, 32–51) Бокка, предатель-гвельф, отрубил руку знаменосцу флорентийской конницы, что привело к замешательству в рядах гвельфов и к их разгрому.
82
И я: «Учитель, подожди чуть-чуть;Пусть он меня избавит от сомнений;Потом ускорим, сколько хочешь, путь».
85
Вожатый стал; и я промолвил тени,Которая ругалась всем дурным:«Кто ты, к другим столь злобный средь мучений?»
88
«А сам ты кто, ступающий другимНа лица в Антеноре, — он ответил, —Больней, чем если бы ты был живым?»
91
«Я жив, и ты бы утешенье встретил, —Был мой ответ, — когда б из рода в родВ моих созвучьях я тебя отметил».
94
И он сказал: «Хочу наоборот.Отстань, уйди; хитрец ты плоховатый:Нашел, чем льстить средь ледяных болот!»
97
Вцепясь ему в затылок волосатый,Я так сказал: «Себя ты назовешьИль без волос останешься, проклятый!»
100
И он в ответ: «Раз ты мне космы рвешь,Я не скажу, не обнаружу, кто я,Хотя б меня ты изувечил сплошь».
103
Уже, рукой в его загривке роя,Я не одну ему повыдрал прядь,А он глядел все книзу, громко воя.
106
Вдруг кто-то крикнул: «Бокка, брось орать!И без того уж челюстью грохочешь.Разлаялся! Кой черт с тобой опять?»
109
«Теперь молчи, — сказал я, — если хочешь,Предатель гнусный! В мире свой позорЧерез меня навеки ты упрочишь».
112
«Ступай, — сказал он, — врать тебе простор.Но твой рассказ пусть в точности означитИ этого, что на язык так скор.
115
Он по французским денежкам здесь плачет.«Дуэра [489] , — ты расскажешь, — водворенТам, где в прохладце грешный люд маячит».
489
Дуэра — Буозо да Дуэра. В 1265 г. гибеллинская лига поручила ему преградить около Пармы дорогу французскому войску, которое шло в Рим к Карлу Анжуйскому, готовившемуся воевать с Манфредом (см. прим. Ч., III, 112–113). Но Дуэра, подкупленный «французскими денежками» (ст. 115) и сверх того присвоив себе деньги, полученные им от Манфреда, пропустил французов на юг.
118
А если спросят, кто еще, то вон —Здесь Беккерия [490] , ближе братьи прочей,Которому нашейник [491] рассечен;
121
Там Джанни Сольданьер [492] потупил очи,И Ганеллон, и Тебальделло с ним, [493]Тот,
что Фаэнцу отомкнул средь ночи».
490
Беккерия — Тезауро деи Беккерия, папский легат (посол) во Флоренции. После изгнания гибеллинов в 1258 г. (см. прим. А., X, 32–51) флорентийские гвельфы обвинили его в намерении предать город в руки гибеллинов и обезглавили его.
491
Нашейник — часть лат. Здесь в смысле: шея.
492
Джанни Сольданьер — знатный флорентиец, гибеллин. В 1266 г. он изменил своим единомышленникам и возглавил движение, приведшее к торжеству гвельфов.
493
Ганеллон — рыцарь — предатель, по вине которого Роланд погиб со всем своим войском (А., XXXI, 16–18 и прим.). Тебальделло деи Дзамбрази, фаэнтинец. В 1280 г. кто-то из болонских гибеллинов, нашедших убежище в гибеллинской Фаэнце, похитил у Тебальделло двух свиней. Чтобы отомстить своим обидчикам, Тебальделло передал слепок городских ключей болонским гвельфам, и те ночью проникли в город и устроили в нем погром.
124
Мы отошли, и тут глазам моимПредстали двое, в яме леденея;Один, как шапкой, был накрыт другим.
127
Как хлеб грызет голодный, стервенея,Так верхний зубы нижнему вонзалТуда, где мозг смыкаются и шея.
130
И сам Тидей не яростней глодалЛоб Меналиппа, в час перед кончиной, [494]Чем этот призрак череп пожирал.
494
Тидей (греч. миф.) — один из семи царей, осаждавших Фивы. Смертельно раненный Меналиппом (Меланиппом), он нашел в себе силы убить его, потребовал, чтобы ему принесли его голову, и яростно вцепился в нее зубами (Стаций, Фиваида, VIII, 717–767).
133
«Ты, одержимый злобою зверинойК тому, кого ты истерзал, жуя,Скажи, — промолвил я, — что ей причиной.
136
И если праведна вражда твоя, —Узнав, кто вы и чем ты так обижен,Тебе на свете послужу и я,
139
Пока не станет мой язык недвижен».
Песнь тридцать третья
Круг девятый — Второй пояс (Антенора) — Предатели родины и единомышленников (окончание) — Третий пояс (Толомея) — Предатели друзей и сотрапезников
1
Подняв уста от мерзостного брашна,Он вытер свой окровавленный ротО волосы, в которых грыз так страшно,
4
Потом сказал: «Отчаянных невзгодТы в скорбном сердце обновляешь бремя;Не только речь, и мысль о них гнетет.
7
Но если слово прорастет, как семя,Хулой врагу, которого гложу,Я рад вещать и плакать в то же время.
10
Не знаю, кто ты, как прошел межуПечальных стран, откуда нет возврата,Но ты тосканец, как на слух сужу.
13
Я графом Уголино был когда-то,Архиепископом Руджери — он; [495]Недаром здесь мы ближе, чем два брата.
495
Уголино делла Герардеска, граф Доноратико, стоявший во главе Пизанской республики. В 1285 г. он разделил власть со своим внуком Нино Висконти (см. прим. Ч., VIII, 53), но вскоре между ними возник раздор. Этим воспользовались его враги, руководимые архиепископом Руджери дельи Убальдини, который, под личиной дружбы с Уголино и обещая ему содействие в борьбе с Нино, тайно вел интригу против обоих. В 1288 г. он принудил Нино покинуть Пизу, а против Уголино поднял народный мятеж, обвиняя его в государственной измене. Уголино вместе с двумя сыновьями и двумя внуками был заточен в башню, где их затем уморили голодом (в мае 1289 г.). Руджери был провозглашен правителем республики, но вскоре смещен. Он умер в 1295 г.