Божественная комедия

Алигьери Данте

₄₃

Кто вывел вас? Где взяли вы лампаду, Чтоб выбраться из глубины земли Сквозь черноту, разлитую по Аду?

₄₆

Вы ль над законом бездны возмогли, Иль новое решилось в горней сени, Что падшие к скале моей пришли?»

₄₉

Мой вождь, внимая величавой тени, И голосом, и взглядом, и рукой Мне преклонил и веки, и колени.

₅₂

Потом сказал: «Я здесь не сам собой. Жена

сошла с небес, ко мне взывая, Чтоб я помог идущему со мной.

₅₅

Но раз ты хочешь точно знать, какая У нас судьба, то это мне закон, Который я уважу, исполняя.

₅₈

Последний вечер [543] не изведал он; Но был к нему так близок, безрассудный, Что срок ему недолгий был сужден.

543

Последний вечер — то есть смерть. В стихах 59–60 имеется в виду духовная смерть, угрожавшая заблудшему.

₆₁

Как я сказал, к нему я в этот трудный Был послан час; и только через тьму Мог вывести его стезею чудной.

₆₄

Весь грешный люд я показал ему; И души показать ему желаю, Врученные надзору твоему.

₆₇

Как мы блуждали, я не излагаю; Мне сила свыше помогла, и вот Тебя я вижу и тебе внимаю.

₇₀

Ты благосклонно встреть его приход: Он восхотел свободы, [544] столь бесценной, Как знают все, кто жизнь ей отдает.

₇₃

Ты это знал, приняв, как дар блаженный, Смерть в Утике, где ризу бытия Совлек, чтоб в грозный день [545] ей стать нетленной.

₇₆

544

Он восхотел свободы — духовной свободы, которая достигается посредством нравственного очищения. Этой свободе, не осуществимой без свободы гражданской, Катон посвятил и отдал жизнь (ст. 73–75).

545

В грозный день — то есть в день Страшного суда.

Запретов не ломал ни он, ни я: Он — жив, меня Минос [546] нигде не тронет, И круг мой — тот, где Марция твоя [547]

₇₉

На дне очей мольбу к тебе хоронит, О чистый дух, считать ее своей. [548] Пусть мысль о ней и к нам тебя преклонит!

₈₂

546

Минос — Вергилий, как обитатель Лимба, не подвластен Миносу.

547

И круг мой — тот, где Марция твоя… — Лимб, где обитает Марция, жена Катона (А., IV, 128).

548

Считать ее своей — Катон уступил Марцию своему другу Гортензию, после смерти которого она снова вернулась к Катону, желая умереть «его Марцией».

Дай нам войти в твои семь царств, [549] чтоб ей Тебя

я славил, ежели пристала Речь о тебе средь горестных теней».

₈₅

«Мне Марция настолько взор пленяла, Пока я был в том мире, — он сказал, — Что для нее я делал все, бывало.

₈₈

Теперь меж нас бежит зловещий вал; [550] Я, изведенный силою чудесной, [551] Блюдя устав, к ней безучастен стал.

549

Твои семь царств — то есть семь кругов Чистилища.

550

Зловещий вал — волны Ахерона, окаймляющего Ад.

551

Изведенный силою чудесной — из Лимба (А., IV, 46–63).

₉₁

Но если ты посол жены небесной, Достаточно и слова твоего, Без всякой льстивой речи, здесь невместной.

₉₄

Ступай и тростьем опояшь его [552] И сам ему омой лицо, стирая Всю грязь, чтоб не осталось ничего.

₉₇

Нельзя, глазами мглистыми взирая, Идти навстречу первому из слуг, [553] Принадлежащих к светлым сонмам Рая.

552

Тростьем опояшь его — тростником, символом смирения.

553

Первому из слуг — ангелу-привратнику (Ч., IX, 76–84).

₁₀₀

Весь этот островок обвив вокруг, Внизу, где море бьет в него волною, Растет тростник вдоль илистых излук.

₁₀₃

Растения, обильные листвою Иль жесткие, не могут там расти, Затем что неуступчивы прибою.

₁₀₆

Вернитесь не по этому пути; Восходит солнце и покажет ясно, Как вам удобней на гору взойти».

₁₀₉

Так он исчез; я встал с колен и, страстно Прильнув к тому, кто был моим вождем Его глаза я вопрошал безгласно.

₁₁₂

Он начал: «Сын, ступай за мной; идем В ту сторону; мы здесь на косогоре И по уклону книзу повернем».

₁₁₅

Уже заря одолевала в споре Нестойкий мрак, и, устремляя взгляд, Я различал трепещущее море.

₁₁₈

Мы шли, куда нас вел безлюдный скат, Как тот, кто вновь дорогу обретает И, лишь по ней шагая, будет рад.

₁₂₁

Дойдя дотуда, где роса вступает В боренье с солнцем, потому что там, На ветерке, нескоро исчезает, —

₁₂₄

Раскрыв ладони, к влажным муравам Нагнулся мой учитель знаменитый, И я, поняв, к нему приблизил сам