Божественная комедия

Алигьери Данте

₁₀₀

И в этот час, хоть и казалось мне, Что все мое лицо, и лоб, и веки От холода бесчувственны вполне,

₁₀₃

Я ощутил как будто ветер некий. «Учитель, — я спросил, — чем он рожден? Ведь всякий пар угашен здесь навеки». [507]

₁₀₆

И вождь: «Ты вскоре будешь приведен В то место, где, узрев ответ воочью, Постигнешь сам, чем воздух возмущен».

507

Ведь всякий пар угашен здесь навеки — В средние века причиной ветра считали нагревание паров солнечными лучами.

₁₀₉

Один

из тех, кто скован льдом и ночью, Вскричал: «О души, злые до того, Что вас послали прямо к средоточью,

₁₁₂

Снимите гнет со взгляда моего, Чтоб скорбь излилась хоть на миг слезою, Пока мороз не затянул его».

₁₁₅

И я в ответ: «Тебе я взор открою, Но назовись; и если я солгал, Пусть окажусь под ледяной корою!»

₁₁₈

«Я — инок Альбериго, — он сказал, — Тот, что плоды растил на злое дело [508] И здесь на финик смокву променял». [509]

₁₂₁

«Ты разве умер?» [510] — с уст моих слетело. И он в ответ: «Мне ведать не дано, Как здравствует мое земное тело.

508

Инок Альбериго — Альбериго деи Манфреди, член ордена братьев-гаудентов (см. прим. А., XXIII, 103), один из гвельфских главарей Фаэнцы. Однажды его родственник Манфредо дал ему пощечину. Альбериго в знак примирения пригласил его к себе на пир. В конце пира он воскликнул: «Подайте фрукты!», — и по этому знаку его сын и брат вместе с наемными убийцами набросились на Манфредо и его малолетнего сына и закололи их. Это случилось в 1285 г. «Фрукты брата Альбериго» вошли в поговорку.

509

И здесь на финик смокву променял — Насколько привозной финик более изысканный плод, чем обычная смоква, настолько вечная мука Альбериго страшнее той краткой смертной муки, которую он причинил своим родичам.

510

Ты разве умер? — Данте удивлен, встретив в Аду Альбериго, который весной 1300 г. был еще жив.

₁₂₄

Здесь, в Толомее, так заведено, Что часто души, раньше, чем сразила Их Атропос [511] , уже летят на дно.

₁₂₇

И чтоб тебе еще приятней было Снять у меня стеклянный полог с глаз, Знай, что, едва предательство свершила,

₁₃₀

Как я, душа, вселяется тотчас Ей в тело бес, и в нем он остается, Доколе срок для плоти не угас.

511

Атропос — см. прим. Ч., XXI, 25.

₁₃₃

Душа катится вниз, на дно колодца. Еще, быть может, к мертвым не причли И ту, что там за мной от стужи жмется.

₁₃₆

Ты это должен знать, раз ты с земли: Он звался Бранка д'Орья; [512] наша братья С ним свыклась, годы вместе провели».

₁₃₉

«Что это правда, мало вероятья, — Сказал я. — Бранка д'Орья жив, здоров, Он ест, и пьет, и спит, и носит платья».

512

Бранка д'Орья — см. прим. А., XXII, 88–89.

₁₄₂

И дух в ответ: «В смолой кипящий ров Еще Микеле Цанке не направил, С землею разлучась, своих шагов,

₁₄₅

Как этот беса во плоти оставил Взамен себя, с сородичем одним, С которым вместе

он себя прославил. [513]

₁₄₈

Но руку протяни к глазам моим, Открой мне их!» И я рукой не двинул, И было доблестью быть подлым с ним.

513

В смолой кипящий ров… — Душа Бранка д'Орья оказалась в ледяном озере еще раньше, чем душа убитого им на пиру Микеле Цанке (А., XXII, 88) направилась в смоляной ров, где казнятся мздоимцы (А., XXI–XXII). В теле Бранка д'Орья дьявол занял место души, как только она замыслила вероломное убийство. Та же участь постигла его сородича, соучастника преступления.

₁₅₁

О генуэзцы, вы, в чьем сердце минул Последний стыд и все осквернено, Зачем ваш род еще с земли не сгинул?

₁₅₄

С гнуснейшим из романцев [514] заодно Я встретил одного из вас, [515] который Душой в Коците погружен давно,

₁₅₇

514

С гнуснейшим из романцев — то есть с Альбериго деи Манфреди (ст. 118) из Фаэнцы в Романье.

515

Одного из вас — то есть Бранка д'Орья (ст. 137).

А телом здесь обманывает взоры.

Песнь тридцать четвертая

_{Круг девятый — Четвертый пояс (Джудекка) — Предатели благодетелей — Люцифер — Три пасти Люцифера — Предатели величества божеского и человеческого — Центр вселенной — Восхождение к южному полушарию}

₁

Vexilla regis prodeunt inferni [516] Навстречу нам, — сказал учитель. — Вот, Смотри, уже он виден в этой черни».

516

Vexilla regis prodeunt inferni — К латинским словам церковного гимна «Vexilla regis prodeunt» («Близятся знамена царя») Вергилий, добавляет «inferni» («Ада»), разумея под этими знаменами шесть крыльев Люцифера, уже возникшие перед ними во мгле.

₄

Когда на нашем небе ночь встает Или в тумане меркнет ясность взгляда, Так мельница вдали крылами бьет,

₇

Как здесь во мгле встававшая громада. Я хоронился за вождем, как мог, Чтобы от ветра мне была пощада.

₁₀

Мы были там, — мне страшно этих строк, — Где тени в недрах ледяного слоя Сквозят глубоко, как в стекле сучок.

₁₃

Одни лежат; другие вмерзли стоя, Кто вверх, кто книзу головой застыв; А кто — дугой, лицо ступнями кроя. [517]

₁₆

В безмолвии дальнейший путь свершив И пожелав, чтобы мой взгляд окинул Того, кто был когда-то так красив,

₁₉

Учитель мой вперед меня подвинул, Сказав: «Вот Дит [518] , вот мы пришли туда, Где надлежит, чтоб ты боязнь отринул».

517

Мы были там… — Поэты вступили в последний, четвертый пояс или, точнее, в центральный диск девятого круга Ада, Джудекку (ст. 117), названный так по имени апостола Иуды, который предал Христа. Здесь казнятся предатели своих благодетелей. Они вмерзли в недра ледяного слоя.

518

Дит — Люцифер (см. прим. А., VIII, 68), по грудь возвышающийся изо льда (ст. 29) в самом центре Джудекки. Сочетая данные библейского мифа о восстании ангелов с построениями собственной фантазии, Данте по-своему рисует судьбу и облик Люцифера: некогда прекраснейший из ангелов (ст. 18, 35), он возглавил их мятеж против бога и вместе с ними был свергнут с небес в недра Земли, в средоточие вселенной. Превратясь в чудовищного Дьявола, он стал властелином Ада. Так в мире возникло зло (ст. 36).