Брат берсерка
Шрифт:
– Может, мне ещё и спасибо тебе сказать?
– все так же спокойно спросил Свальд.
И аральд с усмешкой разрешил:
– очешь – говори…
Брат как-то тяжело выдохнул, опрокинул чашу. Спросил, помолчав:
– Ты и впрямь примешь в Йорингарде деда Турле? И моего отца?
– Я скажу так, Свальд, – тихо ответил аральд. – Когда в пробоину хлещет вода,и сучковатая доска сгодится, чтобы поставить заплату. А теперь кликни своего Сигурда. Пусть возьмет несколько парней и прогуляется с ними по двору. Свейн уже вернулся в зал , а
– Сам выйду, - буркнул Свальд, поднимаясь.
Его не было долго. А когда брат вернулся, зал уже наполовину опустел. И Харальд, скучавший за столом, решил – хватит. Хлеб и эль со своими воинами он разделил , а сидеть до рассвета с самыми стойкими выпивохами не обязан.
– Я иду спать, - бросил он, глянув на Свальда.
– Приглядишь за тем, чтобы до утра ничего не случилось?
Тот, откинувшись на спинку стула и мрачно глядя в зал, молча кивнул.
Гейрульфа за столом родичей Сванхильд уже не было – как и Кейлева. Остались только Болли с Ислейвом. Но на всякий случай Харальд заметил:
– Я не хочу просить кого-то приглядеть и за тобой, Свальд.
Тот поморщился. Буркнул:
– Хмель у меня уже выветрился, родич. Так что твоя забота ни к чему. Однако… если баба сама решит ко мне вернуться – тут ты ничего сказать не сможешь. Или все же скажешь?
– Я чужим подолам не сторож, - проворчал Харальд.
– Насилия не потерплю, но и только. остальное не мое дело.
И уже поднимаясь, он оглянулся на конунга Гунира. Начал было:
– Доброй нoчи…
Но гость быстро встал из-за стола. Заявил:
– Мне тоже пора ко сну, конунг Харальд. И нам по пути, насколько я знаю.
Интересно, что Гунир скажет по дороге, подумал Харальд. Не зря же столько времени просидел молча,дожидаясь, пока встанет хозяин…
Он кивнул и двинулся к выходу.
Полог северного сияния в небе уже выцвел – осталась лишь пара длинных полос, мерцающих зеленью и сходящихся где-то на востоке в размытый узел. Человек шесть торчали перед дверью. Но разговаривали они, перемежая слова взрывами хохота, значит, драться не собирались. Просто вышли дыхнуть воздуху, освежить голову…
Гунир, шагавший следом, заговорил, как только Харальд подошел к углу главного дома:
– Я хочу рассказать еще кое-что.
И Харальд развернулся на узкой тропке, ведущей к хозяйской половине. Буркнул:
– Слушаю.
– Это то, чего не следовало говорить при всех, – негромко заявил унир, остановившись в шаге от него. – Есть вещи, которые не предназначены для родичей, жен и дочерей. Даже если об этом знают лишь двое – это уже очень много. У меня есть свoй человек в доме конунга Ингви.
Гость сделал паузу, Харальд молчал.
– Вести от него… – чуть ли не шепотом продолжил Гунир.
– Я получил сразу после того, как ко мне пришли люди Ингви Серой Шкуры. А передал он вот что – когда Ингви разговаривал с конунгами, вставшими под его руку,те сказали, что
Гунир опять замолчал.
Так и будет тянуть время, набивая цену своим словам, с раздражением подумал Харальд.
Но ничего не сказал.
– А Ингви на это ответил, что сбежать Харальду не удастся, - продолжил наконец Гунир. – Потому что боги Севера приглядят за тем, чтобы драккары этого рабского отродья не уплыли слишком далеко. Кoгда море скует льдом там, где льда никогда не видели,и бури потопят драккары этого Харальда, все увидят, как лживы слухи о том, будто он – сын Ёрмунгардсона. Так что сын раба из Нартвегра не уплывет дальше земель франков…
И Харальд тут же вспомнил начало зимы – те дни, когда родитель не отзывался на его зoв. Лoки потом сказал, будто Нъёрд выморозил Ёрмунгарду кровь. А сам родитель говорил, что он словно спал. И что Нъёрд пока сильней его…
Может, бог из ванов, заправляющий рыбалкой и живностью в морях, уже явился в мир людей, войдя в чье-то тело?
– А ещё Ингви сказал, - негромко продолжил унир, – чтo он только обрадуется, если Харальд пойдет на Упсалу. Потому что у него есть союзник из германских земель – конунг Готфрид. И германский конунг передал Ингви, что его корабли придут на помощь, если драккары Харальда пройдут Категат, пролив, за которым начинаются шведские земли. Германцы, как известно, плохо плавают – но хорошо дерутся…
Это я уже слышал, недовольно подумал Харальд.
Однако следующие слова Гунира заставили его призадуматься.
– И милость Одина будет с ними. Если аральд посмеет сойтись с Готфридом в битве,то он увидит, как его люди начнут умирать у него на глазах – но не от ран. А в крепости перед этим разговором снова побывал тот старик, что приходил к умирающему Астольфу. Тот, после которого половина рабов Ингви умерла от какой-то болезни. Я условился со своим человеком – через десять дней после того, как я покину наши края, oн пoшлет мне вести о том, что нового случилось за это время в Упсале. Передаст их с одним торговца. Его кнорр будет дожидаться моего драккара в Категате, в условленной бухте…
Уж не Труди ли,дочка унира, тот человек, о котором он тут болтает, мелькнуло у Харальда. Свальд упоминал, что её вместе с Бреггой и Асвейг возили в Упсалу. Но замуж девку вроде не отдали… может, Труди оставили в доме Ингви, как наложницу?
Но она дочь конунга. Отдать не в жены , а в наложницы...
Впрочем, кто знает, о чем Гунир договорился с Ингви. Однако если сведения шведскому конунгу и впрямь передает его дочь , а Ингви об этом узнает – девку ждет страшная смерть.