Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников), 1903–1907. Документальная история и культурный контекст

Балакшина Юлия

Собрание предложило «в качестве мер воздействия на население, кроме пастырского слова… печать и благотворительную деятельность», однако «пришло к сознанию невозможности осуществлять какие бы то ни было меры пастырского воздействия вне зависимости от приходского духовенства» [109] . Поэтому собрание решило для дальнейшей разработки поставленных вопросов «созвать приходское духовенство, священников и диаконов, совместно с домовыми [священниками]» [110] и испросить на это благословение митрополита.

109

ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 97. Д. 7. Л. 49–52.

110

Там же.

Требует особого внимания тот факт, что первоначально на предложение

подумать об исправлении сложившейся ситуации откликнулось отнюдь не духовенство приходских церквей. На втором собрании было только восемь приходских священников. Следовательно, остальные двенадцать (или более) представляли домовые церкви. Согласно сведениям журналиста газеты «Русь» Н. Симбирского, авторы записки «32-х» принадлежали именно к партии «домовых», а не приходских священников [111] .

111

Церковная реформа: Сборник статей духовной и светской печати по вопросу о реформе / Сост. И. Преображенский. СПб., 1905. С. 195.

Последующие собрания пастырей по вопросу об усилении пастырской деятельности среди рабочего населения столицы благодаря вмешательству митрополита стали более многолюдными (на собрании 31 марта было уже более 60 участников) и проходили под председательством преосвященного Кирилла (Смирнова), епископа Гдовского. «Все почти приходские при-чты из рабочих районов имели здесь своих представителей. Некоторые, не имевшие возможности быть, прислали свои письменные заявления на имя председателя» [112] .

112

ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 97. Д. 7. Л. 49–52.

Похоже, что только воля высшего епархиального начальства смогла пробудить инициативу приходских священников, до распоряжения митрополита по собственному желанию на собрания пастырей не являвшихся.

Гипотезу о противостоянии «домовой» и «приходской» частей духовенства подтверждает и протокол четвертого собрания, состоявшегося 7 апреля 1905 года. На нем прозвучал доклад о. Антония Федотова о пастырской деятельности в екатерингофской Екатерининской церкви. Утешительная картина, нарисованная Федотовым, была воспринята как своего рода оправдание позиции приходского духовенства: «Эта неизвестность и дает поводы к тем скороспелым и несправедливым упрекам приходскому духовенству в бездеятельности, косности и якобы неотзывчивости на просветительные начинания, которые можно было так часто слышать в последнее время на собраниях» [113] .

113

Там же.

Симбирский объясняет инертность и консерватизм приходских священников их довольством своим положением, основанным на прекрасной материальной обеспеченности. К тому же вся энергия приходского духовенства была поглощена богослужебной и требоисправительной деятельностью, наиболее напряженной именно в рабочих районах, поэтому времени и сил на собрания и инициативы у них не оставалось.

Собрание пастырей по вопросу об усилении пастырской деятельности среди рабочего населения, проходившее 31 марта, выразило общее мнение о «недостаточности одного проповеднического слова в качестве меры пастырского умиротворяющего влияния» [114] . Один священник даже «призвал в свой приход самых красноречивейших ораторов и гарантировал им полный неуспех» [115] . Состояние революционного брожения требовало конкретных практических мер. Так, с большим сочувствием было воспринято заявление одного из пастырей о том, что «он на одном заводе завел общее пение молитв перед работами и после работ, каковая мера пришлась по душе самим рабочим» [116] . Однако после 9 января одного совместного пения было уже мало.

114

ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 97. Д. 7. Л. 49–52.

115

Там же.

116

Там же.

Среди мер, предлагавшихся пастырями Петербурга, выделим следующие:

1. Усиление церковной благотворительности. Как сказал один участник собрания: «Необходимо не только избавить священника от горькой необходимости брать с рабочего за требы, но дать возможность пастырю самому являться с реальной помощью в среду рабочей бедноты» [117] .

2. Изменение содержания проповеди. «Она больше будет иметь

значения только в том случае, если будет оживлена современностию и будет считаться с действительными нуждами жизни поучаемого населения» [118] .

117

Там же.

118

Там же.

3. «Печатное слово», издание газеты или листков, как «немедленный и своевременный отпор сеемой среди рабочих смуте» [119] .

4. «Учреждение христианских братств для сплочения рабочих к разумной христианской жизни» [120] .

5. Преодоление дезорганизации прихода, причиной которой является отсутствие единства пастырского влияния.

Однако при столкновении с реальной церковной действительностью многие инициативы оказались неосуществимыми. Так, сразу же стало ясно, что «вопрос об усилении благотворительности, при всей желательности этого усиления, в том виде, как оно предложено, не мог получить практического разрешения ввиду связи этого вопроса с вопросом о расходовании церковных сумм, об обеспечении духовенства жалованием и деятельностью существующих приходских благотворительных обществ» [121] .

119

Там же.

120

Там же.

121

ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 97. Д. 7. Л. 49–52.

На собрании 7 апреля выяснилось, что для решения вопроса об усилении пастырского влияния посредством печати также «пока нет благоприятной почвы, ввиду технических затруднений и трудностей изыскать потребные материальные средства» [122] .

Идея создания христианских церковно-приходских братств получила всестороннюю поддержку, но проект устава такого братства был окончательно подписан митр. Антонием только 26 апреля 1906 г. [123] после длительных обсуждений в духовной консистории и с петербургским градоначальством.

122

Там же.

123

Там же. Л. 58.

Зато мысль о недостатке объединения проповеднических сил была подхвачена епископом Гдовским Кириллом (Смирновым) и вылилась в целое дело против Общества распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, проповедники которого, как утверждал еп. Кирилл, «не только не считают нужным спрашивать совета местного духовенства о своей проповеднической деятельности, но даже не дают себе труда поставить местный приходской причт в известность, что в пределах порученного ему прихода открывается новый пункт собеседований с народом» [124] .

124

Там же. Л. 47–48 об.

Таким образом, «собрания иереев» вряд ли могли стать достойной площадкой для молодых столичных священников, размышлявших не о частных преобразованиях, а об исцелении всего церковного организма. Принимая участие в собраниях пастырей, члены группы «32-х» могли еще раз убедиться в том, что если не воплотимы в жизнь даже столь простые меры, значит что-то нарушено в самом основании церковного устройства.

В предисловии к сборнику «К церковному собору» группа петербургских священников, описывая свою историю, не упоминает о пастырских собраниях и даже о девятом января. Среди внешних причин, повлиявших на рождение группы, они называют три: 1) тяжелое положение нашей православной церкви, связанной внешне подчинением государству; 2) возвещение свободы религиозной жизни иноверным и инославным; з) волна освободительного движения и начавшаяся крупная реформа в строе государственных и общественных отношений. Первая причина, как сказано в предисловии, «уже давно сознавалась и указывалась и верующими мирянами, и самими служителями Церкви» [125] . Все это, в совокупности с описанной выше предысторией движения ревнителей церковного обновления, позволяет утверждать, что революционные события явились хотя и не причиной, но мощным внешним толчком для кристаллизации и обнародования идей церковного обновления и окончательного оформления группы «32-х».

125

К церковному собору. С. I.