Братство ревнителей церковного обновления (группа «32-х» петербургских священников), 1903–1907. Документальная история и культурный контекст

Балакшина Юлия

Вероятно, именно в рамках реализации этой программы и с целью убедить церковную и общественную публику в своей непричастности к идее исключительно архиерейского собора группа была вынуждена опубликовать в газете «Слово» (№ 116, 5 апр.) текст поданного вместе с запиской письменного обращения к митрополиту. Авторы обращения писали: «Современное положение столичного духовенства, а равно и пастырей всей России, невыносимо тяжело. Со всех сторон слышатся требования, просьбы, мольбы, полные душевной муки: от нас требуют положительного и ясного ответа на поставленные современностью неотложные вопросы общественной жизни» [142] . Далее священники утверждали, что никакой частный голос в такую трудную эпоху не может быть услышан: «От нас требуют не нашего личного мнения, а голоса всей Церкви, в которой желали бы видеть святую учительницу жизни» [143] . Но голос всей

Церкви, «перед авторитетом которого склонится и пасомый и пастырь», может прозвучать только от лица поместного собора всей церкви. В конце обращения столичные пастыри излагали свою «горячую просьбу»: «Во имя блага нашей Церкви: употребите все свое влияние, настойте на том, чтобы немедленно был созван церковный собор, на котором епископы вместе с пастырями, свободно избранными от каждой епархии, и представителями от мирян могли бы всесторонне обсудить современное положение нашей Церкви и решить неотложные церковные вопросы» [144] .

142

Слово. 1905. 5 апр. № 116.

143

Там же.

144

Там же.

Следующим шагом в борьбе за всецерковный собор стала подготовка к публикации второй записки группы «32-х» «О составе церковного собора». Она была представлена «32-мя» священниками митр. Антонию в мае и опубликована в № 21 «Церковного вестника» от 26 мая 1905 года. Судя по письмам свящ. Константина Аггеева, работа над этой запиской велась в течение всего апреля. Первое упоминание о «редактировании нашей записки о необходимости хотя бы не полноправного участия в Соборе пресвитеров и мирян» (С. 308) появляется в письме Кудрявцеву от 2 апреля, а 27 апреля должно было состояться общее собрание кружка «для последнего обсуждения нашей записки о составе собора» (С. 317). Текст записки составлял свящ. Михаил Чельцов, затем он был «тщательно просмотрен, изменен и дополнен» рабочей группой, состоящей из четырех человек (вероятно, в состав группы входили Аксаков, Аггеев, Колачев и Чельцов), и наконец, вынесен на общее обсуждение всех членов кружка.

На содержание второй записки «32-х» петербургских священников оказала влияние брошюра проф. Н. А. Заозерского «О средствах усиления власти нашего высшего церковного управления», которую свящ. Владимир Колачев предлагал перепечатать в журнале «Церковный вестник»; письма П. П. Кудрявцева; дискуссии внутри рабочей группы, о которых Аггеев сообщал: «Я рад, что наша партия перевесила: центр тяжести – Слово Божие и Церковная История. О канонах ни разу не упомянуто» (С. 314). Записка имела приложение в виде проекта «Как именно произвести выборы представителей от белого духовенства и от мирян на первый собор всей Русской Церкви» [145] .

145

Церковный вестник. 1905. 26 мая. № 21. С. 647.

Митрополит Антоний разрешил напечатать записку в «Церковном вестнике» в качестве передовой, но без указания на ее происхождение. Видимо, это разрешение далось ему нелегко, поскольку к этому времени в прессе была развернута активная травля Петербургского владыки, и ходили слухи о его перемещении на Московскую кафедру. Аггеев в письме прокомментировал ситуацию кратко: «Митрополит разрешил, но какая была предварительная беседа!» (С. 328). Одновременно записка «О составе церковного собора» была напечатана во всех петербургских газетах. В «Церковном вестнике» ее сопровождало примечание еп. Сергия (Страгородского), в котором говорилось: «Боясь влияния епископов, автор хочет большую часть голосов отдать белому (не низшему) духовенству..…» [146] . Несмотря на сложные обстоятельства публикации записки и критику, сопровождавшую ее в самый момент появления, свою задачу она выполнила – стала «точным и ясным выражением» взглядов группы на ожидавшийся поместный собор.

146

Там же. С. 648.

Попутно отметим, что группа готовила также третью записку «о предметах, подлежащих предстоящему собору» (С. 332), текст которой, вероятно, должен был написать в Киеве Евгений Зотикович Капралов [147] .

Во внутренней жизни группы «32-х» в этот первый период ее существования можно выделить несколько тенденций.

С момента публикации первой записки группы в «Церковном вестнике» и благословения деятельности «32-х» митр. Антонием статус группы резко изменился – начался публичный период ее существования: «Дальнейшая деятельность его (кружка. – Ю.Б.) стала гласной. Он привлекает к себе большее и большее внимание как со

стороны духовенства, так и со стороны мирян; из последних некоторые вступили в состав кружка и приняли в его работах деятельное участие» [148] . Группа, возможно, неожиданно для себя, попала в поле острой газетно-журнальной полемики и была вынуждена реагировать на те вызовы и вопросы, которые поступали к ней со всех сторон.

147

Капралов Евгений Зотикович (1868-?) – протоиерей, законоучитель Киевского Алексеевского инженерного училища, редактор журнала «Руководство для сельских пастырей», член Поместного собора 1917–1918 гг.

148

К церковному собору. С. VI.

Характерен в этом отношении «печальный» (по выражению свящ. Константина Аггеева) инцидент с проф. СПбДА Н. К. Никольским. Он обратился к петербургским священникам в газете «Новое время» с упреком и вопросом, почему они скрыли свои имена. Кто они? Почему не назвали себя? Кто они по своему положению и авторитету, насколько сведущи в истории и канонике? Отсутствие ответов на эти вопросы вызывало «подозрение, что дело идет не о пользе церкви, а идет борьба за власть, за личные преимущества» [149] .

149

Никольский Н. Почему 32? // Новое время. 1905. 28 марта. № 10439.

В день публикации статьи Никольского в редакцию «Нового времени» устремились сразу два представителя группы столичных священников: Владимир Колачев и Константин Аггеев. Первый из них передал «В. В. Розанову для помещения в “Новом времени” заметку по поводу статьи проф. Н. К. Никольского с изложением фактической стороны дела относительно записки “32-х” священников, и, между прочим, с разъяснением, почему эта записка появилась в печати без подписей» [150] . Второй – лично передал «г-ну секретарю редакции “Нового времени” письмо, за подписью, для напечатания в качестве краткого объяснения по поводу статьи Никольского» [151] .

150

Слово. 1905. 3 апр. № 114.

151

Там же. 5 апр. № 116.

До 2 апреля газета «Новое время» не помещала никаких объяснений, чем вызвала яростную критику со стороны газеты «Слово». В конечном итоге объяснения появились в газете «Русское слово» и прозвучали они из уст свящ. Григория Петрова. Отец Григорий утверждал, что «составители этой записки или, вернее, подавшие ее должны быть освобождены от всякой, самой малейшей тени каких-либо неблаговидных заподозрений», потому что они не только не искали личной выгоды, но и подали заявление, несмотря на угрозы в их адрес:

Когда среди столичного духовенства пошел говор о составлении записки кружком священников, тогда упорный слух передавал угрозу синодального чиновничества:

– Раскассировать всех участников кружка.

И участники кружка решили подать свою записку, не обращая внимания ни на какие страхи и угрозы [152] .

Аналогичное объяснение отсутствия имен предлагал и В. В. Розанов в заметке, предварявшей публикацию статьи Никольского: «Священники оттого и не подписались, что робели подписаться, что шаг, ими делаемый, содержал в себе долю служебного риска и мог повернуться весьма и весьма для них неблагоприятно, тем более что почти без исключений это священники молодые, “незаслуженные”» [153] .

152

Русское слово. 1905. 31 марта. № 87.

153

Новое время. 1905. 28 марта. № 10439.

Однако свящ. Григорий Петров намекал еще на одну причину анонимности записки – личную волю митрополита: «Мы достоверно знаем и утверждаем, что все, подписавшие записку, подписались под ней полностью. Подпись одного из участников подачи, отсутствовавшего в то время в Петербурге, была сделана даже по телеграфу. Так с подписями записка и была подана Высокопреосвященнейшему Антонию, а если в “Церковном вестнике” она появилась не подписанною, то это произошло не по воле подписавших» [154] .

154

Русское слово. 1905. 31 марта. № 87.