Бриллианты Юстэсов
Шрифт:
– - Потому что орденская зв?зда, если не подм?нена обманомъ, весьма естественно останется въ своемъ первобытномъ вид?. Оправа ожерелья, по всей в?роятности, изм?няется изъ покол?нія въ покол?ніе. Первая, такъ же какъ и картина или драгоц?нная мебель...
– - Или кружка и сковорода, саркастически перебилъ Кэмпердаунъ.
– - И кружки, и сковороды могутъ быть драгоц?нны, возразилъ Довъ: -- такія вещи можно просл?дить и считать насл?дственными, не подвергая слишкомъ большимъ затрудненіямъ ихъ хранителей. Законъ вообще очень мудръ и остороженъ, мистеръ Кэмпердаунъ -- гораздо благоразумн?е и осторожн?е ч?мъ т?, которые стараются исправить его.
– - Я совершенно согласенъ съ вами въ этомъ,
– - Какъ вы думаете, окажетъ ли законъ услугу, если станетъ поддерживать своей властью особое сохраненіе въ особыхъ рукахъ вещей, употребляющихся только для тщеславія и украшенія? Такая ли это собственность, чтобъ влад?лецъ могъ им?ть бол?е продолжительное и бол?е самовластное право распоряжаться ею, ч?мъ дается ему даже относительно земли? Землю, по-крайней-м?р?, можно просл?дить. Это вещь недвижимая и изв?стная. Жемчужную нить не только можно изм?нить, но она постоянно изм?няется и ее не легко просл?дить.
– - Собственность такой громадной ц?нности, по-крайней-м?р?, должна быть защищена закономъ, съ негодованіемъ сказалъ Кэмпердаунъ.
– - Всякая собственность защищена, мистеръ Кэмпердаунъ, хотя мы знаемъ очень хорошо, что такая защита не можетъ быть совершенной. Но система насл?дственной движимости, если только такая система существуетъ, была придумана не для того, о чемъ мы съ вами говоримъ, когда говоримъ о защит? собственности.
– - Я сказалъ бы, что эта система именно для этого и была придумана.
– - Я не думаю. Она была придумана съ бол?е живописной идеей -- поддержать рыцарскія воспоминанія. Движимость сд?лалась насл?дственной не для того, чтобы обезпечить богатство будущимъ влад?льцамъ -- какова бы ни была ц?нность вещи, укр?пленной такимъ образомъ -- но для того, чтобъ внукъ, или правнукъ, или потомокъ могли наслаждаться удовольствіемъ говорить: "Мой д?дъ, или прад?дъ, или предокъ сид?лъ на этомъ стул?, смотр?лъ такъ, какъ онъ теперь представленъ на этой картин?, или носилъ на груди то самое украшеніе, которое вы теперь видите лежащимъ подъ стекломъ." Коронные брилліанты считаются насл?дственными въ такомъ же отношеніи, какъ представляющіе не собственность государя, а почетное достоинство короны. Законъ, который вообще вм?шивается въ нашу собственность, жизнь, свободу, въ этомъ отношеніи любезно склонился предъ духомъ рыцарства и оказалъ помощь романизму;-- но конечно онъ сд?лалъ это не для того, чтобы дать возможность несогласнымъ между собою насл?дникамъ богатаго челов?ка р?шить простой, грязный денежный вопросъ, который при обычномъ благоразуміи богатый челов?къ долженъ бы самъ р?шить при жизни.
Довъ говорилъ р?шительно и хорошо, и Кэмпердаунъ не р?шался прерывать его, пока онъ говорилъ. Довъ сид?лъ откинувшись на спинку своего кресла, но наклонивъ шею и голову впередъ, медленно потирая свои длинныя, худощавыя руки и пристально устремивъ на лицо своего собес?дника свои глубокіе, блестящіе глаза.
Кэмпердаунъ не р?дко слышалъ и прежде, какъ онъ говорилъ такимъ образомъ, и привыкъ къ его способу распутывать тайны и доискиваться причинъ закона съ энергіей, почти придававпіей поэзію предмету обсужденія. Когда Довъ принимался за это, Кэмпердаунъ не совс?мъ понималъ слова, но слушалъ ихъ съ несомн?ннымъ благогов?ніемъ. Онъ отчасти понималъ ихъ, сознавая, что н?которая доля поэтическаго духа вливается и въ его собственное сердце. Онъ думалъ впосл?дствіи объ этихъ р?чахъ и им?лъ высокія, но н?сколько туманныя понятія о красот? и величіи закона. Р?чи Дова приносили пользу Кэмпердауну и предохраняли его отъ самой худшей изъ вс?хъ бол?зней -- низкаго понятія о челов?честв?.
– - Стало быть, вы думаете, что намъ лучше не требовать ихъ какъ насл?дственную вещь? спросилъ онъ.
– - Думаю.
– - А думаете, что она можетъ требовать ихъ --
– - Этотъ вопросъ не былъ предложенъ мн?
– - хотя я позволилъ себ? увлечься имъ. Еслибъ не моя короткость съ вами, я не отважился бы зайти такъ далеко.
– - Мн? не нужно говорить вамъ, какъ много мы вамъ обязаны. Но мы представимъ вамъ два, три другихъ д?ла.
– - Я думаю, что судъ не отдастъ этихъ брилліантовъ ей какъ вдовью часть, на томъ основаніи, что ц?нность ихъ слишкомъ велика сравнительно съ ея доходомъ и званіемъ: но если отдастъ, то оградитъ ихъ отъ отчужденія.
– - Она ихъ продастъ -- потихоньку.
– - Тогда она сд?лается виновною въ краж?
– - на это она едва ли р?шится, даже если ее не удержитъ честность, то оттого, что ц?нность ихъ непрем?нно поведетъ къ открытію продажи. То же самое опасеніе не допуститъ ихъ купить.
– - Она говоритъ, что они были подарены ей совс?мъ.
– - Мн? хот?лось бы знать подробности.
– - Да,-- разум?ется.
– - Но я думаю, что по справедливости утвержденіе получившаго такой подарокъ, не подкр?пляемое ни доказательствами, ни документами, не будетъ принято во вниманіе. Мужъ оставилъ зав?щаніе и правильный брачный контрактъ. Мн? кажется, что принадлежности этихъ брилліантовъ брачный контрактъ не касается.
– - О, н?тъ!-- тамъ ни слова не сказано о нихъ.
– - Когда такъ, я думаю, что право на влад?ніе этими брилліантами, какъ вдовьей частью, должно быть подчинено зав?щанію.
Кэмпердаунъ пустился въ разсужденія о затрудненіи на счетъ движимаго им?нія въ Шотландіи и Англіи, когда Довъ остановилъ его, объявивъ, что онъ не можетъ отважиться разсуждать о д?лахъ, обстоятельства которыхъ ему неизв?стны.
– - Разум?ется,-- разум?ется, сказалъ Кэмпердаунъ.-- Мы приготовимъ изложеніе этихъ д?лъ. Я сталъ бы извиняться, что пришелъ къ вамъ за этимъ, да в?дь я такъ много узнаю изъ н?сколькихъ словъ.
– - Я всегда радъ вид?ть васъ, мистеръ Кэмпердаунъ, сказалъ Довъ, кланяясь.
Глава XXIX.
МН? ЛУЧШЕ У?ХАТЬ.
Когда лордъ Фонъ вздрогнулъ и пошелъ къ дому утромъ въ воскресенье передъ завтракомъ, Люси Морисъ была очень огорчена. Она во второй разъ обвинила лорда Фона въ неправд?. Она не совс?мъ понимала обычаи св?та, но знала, что джентльмэнъ никогда не можетъ быть обвиненъ въ неправд?. Можетъ быть, джентльмэнъ, да и другіе люди оказываются виновны въ этомъ проступк? чаще, ч?мъ во всякомъ другомъ; но по обычаямъ общества джентльмэнъ не можетъ сд?лать этого проступка. Все это Люси н?сколько понимала. Она знала, что слово "ложь" просто ужасно.
Она и д?вицы Фонъ очень часто сознавались, что Лиззи Юстэсъ лгунья,-- но сказать лэди Юстэсъ, что каждое ея слово ложь, было бы преступленіемъ хуже ч?мъ самая ложь.
Обвинить лорда Фона такимъ выраженіемъ, значило бы унизить себя навсегда. Но была ли разница между ложью и неправдой? Она чувствовала, что одна была умышленна, а другая н?тъ; но она чувствовала также, что мен?е оскорбительное слово значило ложь, но что св?тъ принужденъ былъ употреблять его оттого что не осм?ливался говорить о лжи, и слово, им?вшее такое значеніе въ обыкновенномъ разговор?, она два раза прим?нила къ лорду Фону. А между т?мъ какъ ей хорошо было изв?стно, лордъ Фонъ лжи не говорилъ! Онъ самъ в?рилъ въ каждое слово, сказанное имъ противъ Фрэнка Грейстока. Люси все еще думала, что онъ самъ былъ виноватъ въ неблагородной жестокости, говоря такимъ образомъ объ ея же нихъ въ ея присутствіи, но все-таки ей не сл?довало обвинять его во лжи.