Будь проклята страсть

Коултер Стивен

— Эммануэла... э... погодите. Куда вы хотели поехать?

— Вы же только что назвали кучеру адрес Шолля. Едем туда.

— Нет... это была ошибка.

— Если так, то вдохновлённая свыше, потому что мне сразу же захотелось поехать к нему. Сидите спокойно. Нашли вы остальные жемчужины?

В голосе её звучала откровенная насмешка. Ги пребывал в возбуждении и отчаянии. Делать было нечего. Он знал, что, если станет настаивать, Эммануэла может устроить сцену. Она потешалась над ним.

— Хорошо, — сказал он, — едем туда.

Эммануэла заговорила о картинах Ле Пелтье,

которыми Ги восхищался, сперва с нарочитой наивностью, потом со скрытой жестокостью, от которой у него по коже пошёл холодок. Но путь у них был недалёкий. Фиакр остановился. Ги помог Эммануэле сойти, и они вошли в дом.

— Моя вечная любовь! — восторженно приветствовал Шолль Эммануэлу у входа и обнял её. Квартира была просторной, красивой, по ней летали любимые утки Шолля. Гостей оказалось около полудюжины. Эммануэла отстала от Мопассана. К ней бросились с приветствиями Катюль Мендес и ещё один гость.

Ги увидел, что Клем среди гостей нет. И внезапно ощутил какую-то пустоту.

Эммануэла, уже забыв о нём, разговаривала с Шоллем и Мендесом — и к Ги вернулось раздражение. К тому же по какой-то непостижимой случайности, которыми Эммануэла словно бы могла управлять, вскоре приехали Эфрусси и Камиль Дусе, один из «полутрупов». И она, непонятная, недоступная, оказалась в центре всеобщего внимания.

Ги ждал этой возможности уехать. Окружённая людьми графиня даже не заметила, как ушёл Мопассан. Он вернулся на улицу Дюлон; ещё было не очень поздно, и кафе не бульваре де Батиньоль были переполнены. Едва Ги закрыл дверь, комната и привычная, проходящая рядом железная дорога показались мрачными, неприветливыми. На столе в слабом отражении света, падавшего из окна, лежала рукопись. Он содрогнулся, подошёл к окну и закрыл его. Внезапно Ги словно бы обдало ледяным холодом; приступы озноба случались с ним всё чаще, и это начинало пугать его, непонятно почему.

Ему вспомнилось оживление в квартире Шолля, откуда он только что уехал. Работать? Ги зажёг газ — и раздался стук в дверь.

— Войдите, — пригласил он. Но никто не появился. Подошёл к двери и открыл. — Клем?

— Привет. — По глазам было видно, что настроение у неё хорошее. Потом она спросила: — Что случилось?

— Ничего. Всё в порядке. — Ги взял её за руки. — Клем, я очень рад вас видеть.

— Вы опять в лихорадке?

— Это пройдёт.

Она пристально поглядела на него.

— Я ждала у Авара. Только что оттуда уехала. Гранки не пришли, и я не могла отвезти их на улицу де Бриер. Отвезу завтра. Там была записка для вас; Авар, кажется, считал, что вы ей обрадуетесь.

Записка оказалась от женщины — писательницы, печатавшейся у Авара, которая не давала Ги проходу. Он скомкал листок. Клем сказала:

— Ваша приятельница хотела, чтобы вы получили её сегодня вечером. Спрашивала...

— Да, спасибо. — Он догадался, что та женщина виделась с Клем, что Клем всё поняла. — Это просто-напросто...

— Ги, — спокойно сказала она, — не надо ничего объяснять.

Клем открыто смотрела на него. И внезапно в порыве нежности он почувствовал, что благодаря её милому простодушию мрачный вечер преобразился. Клем смотрела ему в глаза без малейшего

упрёка или требовательности.

— Клем.

— Я рада, что приехала, — сказала она. — У вас был такой несчастный вид.

Ги взял её за плечи. Сильно прижал к себе, она, запрокинув голову, ответила ему долгим поцелуем, обнимавшие его руки слегка дрожали.

— Клем, почему мы ждали так долго?

— Не знаю.

— Клем, я люблю тебя. Останься, ладно? Завтра поедем в Гранваль. Вместе. Останешься?

— Конечно, дорогой, — ответила она.

11

— Входите, входите, Франсуа [102] ! Всё в порядке — я укрыта.

Слуга чуть поколебался (Мари, временная служанка, утром не появилась, и подавать завтрак пришлось ему), потом толкнул подносом дверь.

102

Франсуа — слуга Мопассана с 1883 г. и до конца жизни писателя. Оставил интересные воспоминания «Записки о Ги де Мопассане его слуги Франсуа».

— Добрый день, мадам.

Франсуа — почти облысевший, с овальным лицом, небольшими бакенбардами, крупным прямым носом и глубоко сидящими глазами — выглядел идеальным слугой. Ги недавно нанял его, так как мадам де Мопассан настаивала, чтобы он взял слугу и прислал на виллу в Гранвале, названную Ла Гийетт.

— Добрый день, Франсуа, — улыбнулась ему с кровати Клем. — Поставьте завтрак сюда — нет, вот сюда.

Она сидела с голыми плечами, запахнув простыню на груди.

— Какое солнце! Прекрасный день, правда, Франсуа?

— Да, мадам.

В окна падал солнечный свет, занавеси весело трепетали, снаружи пели ласточки, с тёплым воздухом в комнату доносились ароматы лета.

— Кофе пахнет хорошо, — сказала Клем. Франсуа отвернулся, когда она выпростала длинную голую руку и стала наливать напиток из кофейника в чашку. Подумал, что эта женщина — красавица, самая очаровательная из всех подружек месье, которых он видел; а их было немало. Но она первой поселилась в комнате для гостей; он слышал, как накануне вечером они с месье шутили по этому поводу. Месье пребывал в приподнятом настроении и хотел, чтобы там всё было в порядке — стояли туалетный столик, письменный стол, зеркала, а позже они ездили покупать духи, пудру, подушечки для иголок.

— Месье поднялся? — спросила она.

— Да, мадам. Чуть свет засел за работу. Потом они с Крамуазоном ставили капкан на лису возле курятника.

Клем поглядела на слугу.

— Он вам по душе, правда, Франсуа?

— Да, мадам.

— Это замечательный человек. Будьте поближе к нему — и постарайтесь понять его. Увидите, какое у него золотое сердце, какой он преданный, какой добрый.

После этих слов Франсуа ощутил к ней ещё большую симпатию. Тут на лестничной площадке послышался громкий клёкот, и сдавленный голос произнёс: