Было записано
Шрифт:
— Когда приблизятся, постройте пленных, чтобы горцы увидели, что все без обмана, — сказал я и пошел к самому берегу реки чуть в стороне от крепления канатов.
Когда мюриды и пленники приблизились, помахал Абакар-Дибиру. Наиб ответил величавым поклоном из седла. Показал ему рукой на арбу с мешами серебра, запряженную парой волов. Изобразил жестами: хочу переправиться к тебе. Он не возражал. Отдал команду своим, чтобы начали строить мост.
Тут же, ловко цепляясь за канаты, на наш берег перебрались чеченцы. Начали аккуратно заводить бревна. В
Я перешел на другой берег. Обменялся снова поклонами с наибом.
— Как будем действовать?
— Тебе, Зелим-бей, все доверяют. Скажи.
— Давай сперва офицеров. Потом серебро перенесем. И начнем остальных группами по пять человек менять.
— Как скажешь, — не стал спорить Абакар-Дибир. Чувствовалось, что он не в своей тарелке и боится сделать что-то не так.
— Нет причин для волнения, уважаемый наиб. Я лично пересчитал все деньги. Обмануть доверие имама — позор для меня!
Показал незаметно Абакир-Дибиру знак отличия. Он успокоено вздохнул.
— Развяжите пленных, — приказал мюридам.
Я бросился к князю Илико. Обнялись крепко-крепко.
— Я знал, Коста, что ты придешь за нами! Моя семья…
— Ни слова больше! Иди на тот берег. Скажешь там главному, штабс-капитану Овечкину, чтобы подтаскивали к берегу мешки с серебром.
Илико, гордо выпрямив спину и не торопясь, пошел по настилу из досок, уже уложенному на бревна. Сопровождавшая нас рота солдат и казачья сотня громко прокричала «Ура!». Потом солдаты выстроились в цепочку и стали складывать 50-фунтовые мешки с серебром рядом с временным мостом. Гора быстро росла. Почти 750 мешков — это вам не пустячок! Впечатляли! Даже Акакир-Дибир проникся:
— Ты тогда правду сказал. Целая арба денег! Правильно я сделал, что вьючных лошадей взял побольше. Сейчас пригонят табун.
Горцы начали перетаскивать мешки на свой берег.
— У меня с собой тело русского офицера, — отвлек меня наиб от созерцания овеществленной полугодовой прибыли апельсинового короля и по совместительству моего зятя Умута.
— Покажешь?
— Зрелище — не для неженок, — предупредил меня мюрид.
С одной из вьючных лошадей спустили тело, завернутое в русский брезент. Раскрыли сверток. На меня обрушилась волна вони. Я прикрыл лицо рукавом черкески и присмотрелся. Что-то понять было трудно, но знакомый офицерский мундир кабардинцев я узнал.
— Закрывайте!
— Сразу заберешь? — спросил меня Абакар-Дибир.
— Чуть позже. В конце.
— Хорошо.
Серебро споро переправили на вражеский берег. Мешки стали привязывать к лошадям. Пришел черед пленных.
— У нас есть проблема, достопочтенный наиб.
Мюрид подобрался. Положил руку на рукоять кинжала. Я поспешил объясниться.
— Один из пленных умер по дороге.
— Подумаешь — проблема! — фыркнул он в ответ.
Что-то прокричал своим людям. Из толпы пленных выдернули одного. Стали вязать ему руки. Лекарь-студент Иван! Выбор пал на него. Несчастный повесил голову, его душили слезы.
На другом берегу заголосил старик Габаев. Он услышал, что оставляют какого-то Ивана и решил, что это его сын. Бросился к офицерам. Хватал их за руки. Умолял. Напоминал о потраченных деньгах. Овечкин пожимал плечами.
Вдруг один казак растолкал толпящихся пленников-солдат. Упал на колени. Перекрестился.
— Я, Степан Попов из станицы Калиновской, прошу выбрать меня. Ваня спас меня от смертельной болезни. Настал мой черед отплатить добром за добро. Передайте там моим, что жив ещё казак, не помер.
Мюриды оглянулись на наиба, спрашивая указаний. Я решительно вмешался.
— Никто здесь не останется! — крикнул по-русски. Обернулся к наибу. — Абакар-Дибир, прошу тебя, давай поговорим как деловые люди.
— Не о чем тут говорить! Было договорено: голова за голову!
— Русских меньше.
— То, что четверо сбежали, не имеет значения!
— Неужто откажешься от полтысячи двойных абазов?
Мюрид крякнул. Сдвинул папаху на затылок.
— Целых полтысячи? Тысяча была бы лучше. Хорошее число. Тысяча! — произнес он, словно имя любимой девушки.
— Что деньги для воина? Пыль! Растают — и нету. Какая разница, больше их или меньше?
Наиб упрямо покачал головой.
— Э! Считай, я тебе тысячу и предложил! Абазы-то двойные!
— И правда, тысяча выходит, — удивился наиб. — Тащи!
Я побежал на другой берег, увлекая за собой очередную пятерку русских. Бросился к Овечкину.
— Давайте деньги, что вам казначейские как НЗ выдали!
— Что такое НЗ? — удивился Овечкин, отрываясь от разговора с князем Орбелиани. Тот порывался мне что-то сказать, но я отмахнулся.
— Не сейчас, Илико! — князь обиженно надул губы. — НЗ — это деньги для экстренных случаев.
— У нас экстренный случай? Вы случайно не про то, что мы не заберем какого-то никому не нужного казака? — изобразил на лице еще большее изумление штабс-капитан.
«Вот же сволочь! Ну, сейчас ты у меня получишь!»
— Ну что вы? Как я мог такое подумать? Платить за казака? — мой голос отражал все мыслимые оттенки сарказма. — Конечно же, нет! — я сменил тон на командирский. — Мне нужно выкупить тело подполковника Траскина, брата начальника штаба Кавказской Линии! Геройского офицера, последний вздох которого я видел своими глазами!
Овечкин позеленел. Отшатнулся.
— Что ж вы сразу не сказали?!
Он не на шутку перепугался. Начштаба Кавказской Линии был его прямым начальником. Вызвать его неудовольствие — приговор себе подписать. Стремглав бросившись к своей лошади, он отвязал тяжелый мешочек с монетами и протянул его мне.
— Сколько там? 750? — Овечкин кивнул. — 250 — лишние.
Не прекословя, штабс-капитан бросил на землю бурку. Развязал мешочек. Высыпал часть монет. Встал на колени и начал отсчитывать нужное количество, даже не замечая, в какой комичной роли оказался.