Бывшие. Я до сих пор люблю тебя
Шрифт:
Нас окружает множество влюбленных — друг в друга, в этот город, в эту жизнь.
Хочется прокричать, что мы же не такие. Мы просто случайные попутчики. Но я не успеваю вымолвить ни слова, потому что губы Германа накрывают мои.
Уверенно, но нежно. Скорее целомудренно, чем страстно. Так, чтобы у меня была возможность оторваться, сказать «нет».
Но в городе влюбленных не говорят «нет». Говорят: «Я подумаю об этом завтра».
«Нет» говорят дома, когда воспоминания о прошлом накрывают реальность, вытесняя запах ароматных круассанов, свежих цветов
Герман держит меня за затылок, а я хватаюсь за его талию. Мы обнимаем друг друга крепко. Заботясь и понимая, что упасть может любой из нас.
Мы молчим, слов нет. Их было сказано так много за эти годы, что сейчас они не нужны ни мне, ни ему. Да и не поверю я в слова. Он это знает, поэтому отводит волосы, открывая мое лицо, и заглядывает в глаза.
Интересно, он видит то же, что и я? Обманчивую сказку?
Спустя час мы уходим в гостиницу, где спит наша дочь. Никаких слов. Никаких чувств. Никаких обещаний.
По крайней мере, высказанных вживую. Расходимся каждый по своим комнатам, уже в дверях бросая последний взгляд.
Всю неделю избегаем друг друга. Вернее, избегаю я. А потом наш самолет прилетает в родную страну, меня встречает Володя, а Германа Инесса.
Мы идем к ним не оборачиваясь назад, не глядя друг на друга.
Так правильно.
Потому что мне кажется, если я повернусь, то уже никогда не смогу пойти вперед. К другому мужчине.
Глава 22. В омут с головой
Тамила
Тринадцать лет назад
— Ну-ну, ш-ш-ш, — качаю коляску, чтобы Эми уснула.
Выхожу на проспект, иду тихонько. Через пятнадцать минут дочка засыпает, а у меня есть два часа времени для себя. Я включаю аудиокнигу и неспешно качу коляску, глядя прямо перед собой.
С момента развода прошло три месяца.
Еще болит.
Сильно.
Время пока не властно над моими чувствами. Я безумно скучаю по Герману, по его голосу, рукам, такому редкому, но все равно желанному теплу.
Он звонит нечасто. Четыре-пять раз в неделю. Приезжает по воскресеньям. Настоящий воскресный папа. Все темы, кроме дочери, для нас табу. Ничего личного, никаких эмоций. Только дочь.
Мне кажется, ему больно не меньше, чем мне.
Я замечала, что Титов даже не смотрит на меня, — видимо, настолько обострены у него чувства.
И я как попугай продолжаю повторять, что пройдет. Боль рано или поздно притупится, сгладится, как море оттачивает битое стекло.
Что будет после того, как я освобожусь от своей любви, — не знаю.
Мне сейчас
Эми полгода, у нее вовсю режутся зубки, мы не спим по ночам. Няня приходит, но лишь когда мне нужно отлучиться, а это бывает лишь раз-два в неделю, да и то на пару часов.
Мама тоже помогает, но я стараюсь делать все сама — в конце концов, это мой ребенок. Слава богу, что нет финансовых проблем, потому что Титов не скупится. Он даже не поднимал тему алиментов, просто на мой счет продолжает поступать сумма в три раза больше, чем когда мы были женаты.
Герман растет в отцовской компании, развивается, поднимается на ноги все более уверенно. И если раньше он брал деньги у отца, то сейчас зарабатывает сам.
Я же планирую осенью выйти из академа и вернуться к учебе, как раз Эми подрастет и с ней будет попроще.
Так в размышлениях я и бреду по улицам нашего города. В наушниках монотонный голос продолжает рассказывать об эпохе Ренессанса.
Что-то привлекает мое внимание, и я останавливаюсь у стеклянной витрины кофейни.
Взгляд приковывают двое: Герман и его одногруппница. Когда-то давно она была влюблена в него.
Скребет. Больно, нестерпимо.
Можно было бы предположить, что это просто двое друзей, которые встретились за чашечкой кофе, но она кладет свою руку на руку Германа, сжимает ее, заглядывает ему в лицо с блаженной улыбкой.
А Герман… он не противится.
Три месяца. Вот сколько времени заняло у моего мужа, чтобы пережить наше расставание. Не потребовалось ему нескольких лет, множества бессонных ночей. Девяносто дней — гарантия нашего брака.
Вырвавшись из вереницы соплей, слюней, ночного плача и пеленок, он стряхнул с себя пыль и ушел в прекрасный мир отзывчивых женщин и новой любви.
А я разворачиваю коляску и возвращаюсь в свой затертый до дыр день сурка. В мир, который теперь мал Титову.
Слезы текут ручьем, впитываясь в ворот свитера, но я уверенно шагаю вперед, рассказывая самой себе выдуманную историю о том, что однажды и я найду свое счастье и буду так же улыбаться другому.
— Я очень скучал по тебе, детка, — Владимир оставляет целомудренный поцелуй на моей щеке, в Эмилия на заднем сидение крякает.
Оборачиваюсь и сталкиваюсь с обвиняющим взглядом дочери. Уверена, она не спала и видела мое воссоединение с ее отцом.
— Все в порядке, Эм? — с тревогой спрашивает Володя. — Если хочешь, можем прямо сейчас поехать в больницу и провериться еще раз, вдруг французские коллеги что-то упустили?