Carere morte: Лишенные смерти
Шрифт:
Вампирша взметнула руки. Вихрь чёрных крыльев поднял тучу снега, скрыл тонкую одинокую фигурку в белой мути. Но стена снега не защитила её от последних слов Дары, полных грусти и горечи, которые Мире не дано было понять:
— Он не полюбил бы… чудовище.
Её отражения носились над Доной среди других теней, чужих отражений. Там был хаос, смятение. Мелькание…
А здесь свежий снег покрывал тротуары, дорожки парка, землю между деревьями, скрывая грязь, скрывая кровь. Чёрная громада Академии мёртво молчала. Безучастно, безразлично глядели её глаза-окна на Миру. Только ветер гулял в коридорах верхних этажей, выл, скрежетал в пустых
Сейчас Дар, обретённая надежда, казался ей иллюзией — здесь была безнадёжность. Она ощущала бессилие — ничего не изменить. Ничего не вернуть… В мёртвой цитадели хозяйничают тьма, ночь, смерть. Зияют пустые глазницы — окна, двери распахнуты — в крике. Ничего не сберечь: всё сгинет, уйдёт в землю, как из сосуда с разбитым дном.
Мира коснулась стены ладонью, прижалась всем телом, застыла так, закрыв глаза.
"Отбрось панику, глава охотников", — холодно велела она себе и резко, надрывно засмеялась. Этот смех прозвучал неожиданно громко, странно в пустом застывшем парке: "Мира Вако — глава охотников! Только подумать!"
Смех оборвался: "Да, так и будет. Так и должно быть".
"Ты сама приняла решение воевать с Бездной, — шептала новая, странная ночь, пришедшая на смену Королевы — ночи Бала вампиров. — Так воюй! Ты уже нанесла Ей несколько ощутимых ударов, не имея ничего, кроме клыков, когтей и… своей злости. Получай же в награду и оружие, и армию!"
…Её отражения рыскали по городу, рвались с её цепи, ведомые местью. Они догоняли carere morte, мечущихся в поисках укрытия от нового, белого солнца — Дара. Её меч, восьмикратно отражённый, вновь и вновь падал серебряной звездой. Она убивала — восьмерых в каждое мгновение…
Мира оторвалась от стены. Бессмысленно потёрла руки, размазывая копоть: "Под этой копотью краска со стен. Красная, как кровь… Кровь и есть".
— Я уже брежу, — прошептала она самой себе непослушными холодными губами. — Я совсем перестала мыслить ясно. Это всё голод. И усталость… Зачем я сюда вернулась?
Она обошла здание, остановилась на перекрёстке улиц. Центральный вход был прямо перед ней, но Мира не смогла заставить себя подняться на площадку. Почерневшие буквы девиза виднелись над дверными проёмами: "Non sсholae, sed vitae discimus" [2] .
2
«Не для школы, для жизни учимся» (лат. поговорка)
"Это был и мой дом. Больше чем дом, так же как для многих. Цитадель, сердце…"
Столько нитей, оказывается, привязывало её здесь! Нестерпимо больно было видеть и пустые проёмы дверей, и слепые провалы окон, и печально кривящуюся набок пожарную лестницу у бокового входа, и страшный, полный отпечатков чужих теней, которым не должно там быть, парк, и чёрную дыру, открывающую разрушенные недра здания на месте кабинета главы…
…Её голод разрастался, вытесняя своей пустотой все мысли, все цели. Её отражения скользили по улицам — восемь воронок, затягивающих в Бездну. Во всех встреченных смертных ей мерещились те, что были с Дэви в ночь штурма Академии. Во всех искажённых страхом лицах ей виделся Крас. "Убей!" — кричала месть, "Хоть один глоток жизни!" — молил голод… Её отстранённость, одновременное присутствие — и отсутствие в отражениях создавало иллюзию игры, где всё ненастоящее, и даже смерть — понарошку. Она приближалась, и, уже чувствуя на коже горячее, быстрое дыхание чужой жизни, уверяла себя, что отступит вовремя, не переступит черту. Сейчас… Ещё через один сладкий удар сердца…
Её "я" затерялось
…Она приняла новый плотный жестокий порыв ветра с благодарностью. И осмелилась перевести взгляд на другое окно на третьем этаже, справа над центральным входом. Долго она вглядывалась в эту чёрную яму, и темнота играла с ней… дразнила, смеялась, рисуя образ, который ей хотелось там видеть. Она знала, что глупо верить шуткам Ночи: "Нет, это не то чудо, которое может быть, которому следует быть. Мёртвые не воскресают в нашу эпоху".
Но всё же крикнула, не могла не крикнуть опять это имя:
— Карл!
Там, у Источника, и на посвящении Избранной в церкви Рафаэля, она знала… но не верила в его смерть. Она безотчётно ждала его голоса, его шагов, его дыхания. Мира поверила только здесь, сейчас, заглянув в пустоту, наполнившую место, что было хранителем их ненужной, напрасной любви.
…Тогда она оставила свои сегодняшние отражения. Одним вздохом отпустила всех… В огромной чаше города растаяло слабое биение не выпитой до конца жизни. Остались мягкие удары снежинок, разбивающихся о тротуар. Остался ветер, стонущий в ветвях деревьев, остался скрип уцелевших распахнутых дверей Академии и звенящая пустота здания. Осталось её одиночество…
Зияли квадраты входа, приглашая, но она оставалась на месте. Падал снег, а она только спрашивала тишину, снова и снова: "Почему так жестока судьба?", "Почему я не успела помочь?", "Почему моё слово не защитило его?" — За мириадами вопросов Мира чувствовала, узнавала один-единственный, но прятала его за другими, боясь назвать словами. Она боялась, что не услышит одно-единственное слово, которое может быть ответом на него… и зажимала уши ладонями, чтобы не слышать ничего.
Потом иссякли ненужные вопросы, и она только шептала: "Люблю, люблю тебя", пока эти слова не обессмыслились совсем, не слились в невнятный лепет. Став легче ветра, они растворились в шорохе звёзд, там, за серым пологом туч, укрывшим землю.
Тогда она опустилась перед лестницей: ноги дрожали… Сжалась в комочек, ожидая, когда последняя боль прольётся слезами: "Оставь погоню за призраками. Здесь нет никого. Никогда ты его не догонишь. Никогда! Тебе осталась память…"
Молчала ночь, ветер задумчиво закручивал белые узоры, поднимая рой мелких снежинок с тротуара вверх. Как… странно! Ей было почти не больно. И слёзы высохли, едва успев пролиться. Нет, эта память не была горькой. В ней светилась радость, какой она не знала прежде:.
"И осталась любовь. Та самая Единственная, Бессмертная, которой грезят все. Та, что сильнее всего на свете и порой роняет звёзды с небес. Та, что не знает слова: "Никогда…" — Поняв это, Мира засмеялась… от счастья. И тогда услышала единственно возможный ответ на свой единственно важный вопрос:
— Ты здесь, со мной?
— Да.
На исходе ночи небо начало расчищаться. Белёсый, ещё вовсе не утренний свет сгладил, затушевал резкие ломаные тени здания. Но иллюзия была бессильна. Мира знала: Академия мертва. Мёртв и Орден, есть лишь её отряд, маленький, но чистый от лжи Арденсов… Перед тем, как уйти вампирша вновь прижала холодные ладони к странно тёплому камню старого здания: "Прощай, спи… А мне идти ещё так долго! Но я постараюсь быть достойна… памяти тех, кто вытащил меня на этот невозможный верх. Я сохраню Дар, и однажды это солнце победит древнюю тьму. Я буду стоять на пути Бездны, пока не кончится моя вечность… или не придёт моя смерть".