Царство. 1951 – 1954

Струев Александр Леонидович

— Булганина видел? — не здороваясь, спросил он.

— Видел.

— Усиль на Лосином охрану. Николай говорит, какие-то люди возле его дома околачиваются, боится, что иностранные корреспонденты. Фотки всякие нащелкают, а может и того хуже!

— Убийцы, что ли, ходят? — не смог сдержать улыбку Серов.

— Булганин допускает, что возможны и убийцы!

— Я к Николаю Александровичу, как к вашему другу, со всем уважением отношусь, — с ехидной ухмылкой начал министр, — но беспокойство его пустое. Товарищ Жуков специальное подразделение

для охраны Лосиного острова выделил, чтобы окрестные жители не докучали. Только охраннички там подобрались нахальные, сами на булганинских баб засматриваются, а как маршал с острова, командир прямиком туда, пьянствует и, извиняюсь, с сестрой-хозяйкой развлекается.

— Почему раньше не докладывал?

— Что у вас, работы мало? — пожал плечами генерал-полковник.

— Жукову передай, чтоб бездельников с глаз долой! На Лосиный надежных ребят пришли, дуру эту — в шею! — приказал Хрущев. — Булганина успокой, скажи, меры приняты, пост при въезде поставь, пусть патрули вокруг рыщут. Нагони страха! Утомил Николай своими разговорами, нудит и нудит — зарежут, застрелят! Паникер.

Первый Секретарь вышел из-за стола и сел в кресло напротив генерала.

— Про реабилитации как движется?

— Решения об освобождении для скорости списками принимаем. Если по каждому отдельное производство заводить, потонем.

— Правильно, что списками, этот процесс ни в коем случае тормозить нельзя.

— По реабилитации я специальный отдел создал. Двенадцать человек сидят не разгибаясь.

— Хорошо бы подобные отделы в каждом областном управлении иметь, чтобы и на местах шевелились. Что твои двенадцать человек на страну? — Никита Сергеевич умолк.

Генерал-полковник послушно ждал, что еще скажет Первый.

— Разведчики как?

— Работает разведка. Денег бы, — попросил Иван Александрович.

— Не хватает?

— Миллионов бы двадцать добавить. Без денег на Западе шага не ступишь, я еще мало прошу.

— Хо-ро-шо! — процедил Хрущев. — Против нас нагло действует Народно-трудовой фронт.

— Народно-трудовой союз, — поправил генерал.

— Эта гнилушка отребья царских офицеров и сбежавшей аристократии, раздувает против СССР информационную войну! Я тебе поручал их прижать?

— Поручали.

— Что сделал?

— Работаем.

— Конкретно, что? — хмурился Первый Секретарь. — И потом радио «Свободная Россия» голосит!

— Во все окрестные дома разослали анонимные письма, написали, что работа радиостанции недопустима, что из-за нее могут случиться большие неприятности. Вблизи передатчиков планируем взорвать бомбы. В результате поднимется паника, не дадут местные жители станции работать.

— Это полумеры. Этого совершенно не достаточно!

— Заминирован дом, где проживают семьи сотрудников, и его будем взрывать, чтоб не оказалось желающих на радиостанции работать. Еще хотим взорвать издательство «Посев».

— Надо нахалам по рукам дать! — Сталинскими словами высказался

Хрущев.

— Дадим, Никита Сергеевич! — закивал министр госбезопасности. — Наиболее языкатых комментаторов, кто сыплет грязь, выкрасть хотим. В следующем месяце готовим операцию по тайному вывозу в СССР председателя комитета помощи российским беженцам Александра Трушновича, он должен прийти к нашему агенту Глезке, там мы его схватим, загрузим в дипмашину и привезем в Москву.

— Смотри не засветись.

— Все равно поймут, чьих рук дело, не дураки.

— Не пойман — не вор! — отрезал Никита Сергеевич. — Однако и срывов у тебя хватает! Почему Хохлов к американцам переметнулся, как такое вообще могло произойти?!

По решению Президиума ЦК, 9 спецотделом МГБ, специализирующимся на физическом уничтожении врагов Советской власти за рубежом, готовилось убийство участника Белого движения, одного из руководителей Народно-трудового союза Околовича. Возглавил группу капитан госбезопасности Хохлов, который внезапно отказался от выполнения задания и, мало того, оказавшись в городе Франкфурте-на-Майне, явился домой к Околовичу, раскрыл план операции, а затем выдал сотрудникам американской разведки приданную ему в помощь группу немецких коммунистов и оружие.

— Случаются срывы, — понурил голову министр. — Хохлов был человек Судоплатова. Судоплатов с Эйтингоном его готовили.

— Надо лучше кадры подбирать! Хохлову прощать нельзя!

— Никто не собирается прощать.

— Ты просишь деньги дать, а реальные результаты где?! С классовым врагом нельзя бороться в белых перчатках. Классовая борьба — это жестокая борьба, а не болтовня!

— Поэтому и прошу финансирование, хожу, пороги обиваю, а товарищ Маленков как не слышит!

— На днях будем у него с Булганиным, заставим дать!

— Георгий Максимилианович все в штыки, придирается к органам, любой вопрос с подковыркой: Зачем? Сколько? Где отчет? Что я, на каждом углу должен про секреты кричать? И зама мне навязывает, а для чего мне его зам?

— Мудак! — отозвался Хрущев. — С госбезопасностью дружить надо, а не ссориться. Мудак и есть! А кого замом тянет?

— Помощника своего, Фокина.

— Забудь! — отмахнулся Никита Сергеевич. — Заместителей министра государственной безопасности Президиум Центрального Комитета утверждает. А он — зама возьми! Дулю ему!

— Для чего нам чужие уши? — отозвался Серов.

— И уши, и глаза! — подметил Первый Секретарь. — Запомни, Ваня, в подобной борьбе, я имею в виду заграницу, надо усиливать диверсии и террор. Тут надо в цель бить!

— Понимаю.

— Действуй активней! И еще, — Хрущев почесал нос, — подбери мне на ядерщиков материалы, что они, как? Ну, словом, в их исподнем покопайся.

— Так они ж вдоль и поперек проверены!

— Иногда перепроверять надо!

— Понял.

— А то Ванников с Завенягиным ими слишком очарованы. Ты свежим глазом посмотри.