Цеховик. Книга 1. Отрицание
Шрифт:
Я захожу сначала в бакалейный. Лида смотрит на меня с едва заметной улыбкой, но глаза остаются серьёзными.
– Привет, – улыбаюсь я, – прекрасная незнакомка.
Она молча поднимает брови, типа спрашивает, почему незнакомка?
– Как дела?
– Неплохо, – кивает она. – А у тебя?
– Восхитительно, – демонстрирую я радостный восторг, намекая, что это связано со вчерашним бесценнейшим опытом.
Кроме шуток, опыт был бесценным, особенно, если его помножить на яркость юношеского восприятия.
– Увидимся
– Приходи, если хочешь, – милостиво разрешает она. – Адрес я тебе скажу. Да здесь рядом, через дом от магазина.
– Если мама отпустит, – говорю я с улыбкой.
Она закрывает глаза и машет головой. Должно быть, это символизирует что-то типа, и с кем я только связалась…
Мимо проходит Гусынина.
– Нет, ну ты подумай. Егор! Ты что опять девушку смущаешь? А ну пошли со мной.
Она заводит меня в кабинет и ставит передо мной деревянный ящичек с деньгами.
– Вот тебе дело. Выбери отсюда тысячу рублей и постарайся, чтобы получилось десятками. Сделай две стопочки, двести и восемьсот. А потом, на-ка, вот держи. Это контрольная лента из кассы. Пойдёшь снизу, вот отсюда и тоже тысячу отсчитаешь. Включи калькулятор, да его. Ты хоть пользовался когда-нибудь?
Крупный, удобный, эргономичный, похожий на крокодила. Я смотрю на него с улыбкой. «Электроника». Советские микрокалькуляторы – самые большие микрокалькуляторы в мире. Это шутка, причём не в тему. Калькулятор настольный, а не карманный. Мне, кстати, в моём собственном детстве «Электроника» нравилась, удобной казалась. Отец с работы принёс, правда модель поновее была.
– Конечно. Обижаете, тётя Люба. Я вообще, можно сказать, с калькулятором в руках родился.
– Ну посчитай тогда, пан Вотруба. Там ровно тысяча может и не выйти, приблизься как можно ближе. Отложи ровно тысячу, всё равно, а разницу я добавлю потом. Напиши на бумажке сколько.
Она выглядывает в коридор:
– Галя! Иди на третьей кассе счётчик обнули. Сегодня её не включай больше.
Я принимаюсь за подсчёты. Получается на двенадцать копеек меньше. Гусынина быстро пересчитывает деньги и стягивает две пачки резинкой, а потом каждую из них заворачивает в бумагу.
– Тётя Люба, – говорю я, – вы бы меня научили, а то я посчитать-то посчитал, а что для чего не знаю.
– В нашем деле, – отвечает она, – правильно посчитать это самое главное. Сейчас Юра приедет, у него и спрашивай.
Как по волшебству, едва она произносит его имя, появляется Большак.
– Привет, мафия, – приветствует он нас. – Как живёте-можете?
– Нормалёк, Юрик, сам-то как? – улыбается Гусынина.
– Лучше всех, Люба, лучше всех. Ну что, поедем? Егор, ты как, не против съездить со мной в одно место?
– Я сугубо за, – отвечаю я, – моё кредо позитив.
– Ну и отлично, тогда поехали. Где топливо для мотора нашего предприятия?
– Башли что ли? – удивлённо смотрит тётя Люба.
–
– Так вот они, держи, мил человек, – она протягивает бумажные свёртки с тысячей рублей.
Большак забирает их, кладёт во внутренний карман пальто и ведёт меня через служебный выход. Рядом с крылечком стоит вишнёвая «шестёрка». Юрий Платонович вытаскивает из кармана ключ и открывает дверь. Он садится за руль и наклонившись вправо, тянется к пассажирской двери, чтобы вытянуть пенёк замка.
Я обхожу машину и забираюсь внутрь.
– Вот это роскошь, – говорю я, – вот это я понимаю. Я правда, думал, у вас служебное авто имеется.
– Имеется, – кивает он, – но у нас сегодня частная поездка, поэтому водителя я не брал.
Я киваю.
– "Волжанка"?
– Да, – отвечает он.
– А куда едем? Что за дело?
– В колхоз, Егор, где свиней выращивают. Это не далеко. На автобусе минут сорок. Сейчас я познакомлю тебя с зав производства и попрошу об одной услуге в рамках твоей трудовой деятельности.
– Вы босс, приказывайте.
Он хмыкает.
– Здесь дело такое, деликатное. Поэтому о приказах речь не идёт. Нужно деньги туда время от времени завозить. У них кооперативный магазин практически в одном здании со свинарником. Там всегда мясо свежее можно купить относительно недорого. Многие из города приезжают. На машине было бы удобнее, но на автобусе тоже нормально. Он от вокзала ходит каждый час по расписанию.
Мы выезжаем за город. Кругом белые поля и деревья в снегу. Сказка. Ну, и интересно. Нет ни зданий автосалонов, ни рынков, ни гипермаркетов ничего такого. Пивзавод, хладокомбинат и пост ГАИ.
– А деньги в магаз возить надо? – спрашиваю я.
– Нет, не в… не в магаз. Деньги на свинарник будешь заносить. Гонять туда машину не хочется. В смысле, в глаза бросаться не хочется, понимаешь? Бережёного Бог бережёт, зачем лишний раз маячить? А так, приехал пацан за мясом, там пол-автобуса таких, как ты. Они в очередь, а ты пошатаешься, у магазина и в свинарник заглянешь. Спросишь Сурова Павла Степановича, отдашь и обратно. Идёт? Сможешь выполнить такую просьбу?
– Конечно, смогу, – отвечаю я, разглядывая пейзаж за окном.
Минут пять мы едем молча.
– Я думал, ты будешь выспрашивать что к чему, – говорит Большак.
Да, я и хотел, но решил, что больше, чем он хочет, всё равно не скажет. А зачем лишнее напряжение создавать. Подозрение, правильнее сказать.
– Меньше знаешь – крепче спишь, да? – пожимаю я плечами и поворачиваю голову к Большаку. – Ясно, что мутите схемы какие-то. Так что, если будет нужно, сами скажете.
Он тоже оборачивается ко мне и с интересом рассматривает.
– Схемы, значит мутим? Ну-ну, в общем-то, верно подмечено. Мутим. И действительно, лучше чтобы каждый участник знал только свою часть этой схемы. Так надёжнее.