Цена памяти
Шрифт:
Он стискивает её бёдра.
Гермиона слышит его прерывистое дыхание и неразборчивый шёпот, когда быстрым движением языка проводит по шее, повторяя его же движения. Она не уверена, что действует правильно, но отдаётся инстинктам, ощущая, как всё тело Малфоя напрягается, а грудь движется в рваном темпе, как будто и диафрагма, и лёгкие, и сердце забыли о существовании ритма.
Что-то внутри Гермионы разрывается, распускается, раскручивается…
Время великодушно по отношению к ним. Жаркие секунды щедро растягиваются в минуты,
И они используют это сполна.
Только когда воздух вокруг начинает потрескивать от магических искр, разлетающихся в стороны, а лёгкие болезненно сжимаются от жара и недостатка воздуха, Гермиона и Драко позволяют пространству скользнуть между ними. Они тяжело дышат, и Гермиона жмурится, слегка постукивая кончиками пальцев по его затылку, сосредотачиваясь на ощущениях, а совсем не на собственных шальных мыслях.
Она прислоняется к его лбу своим; их носы едва сталкиваются, и разгоряченная кожа не спешит остывать, опалённая теплом вырывающихся вздохов.
Они молчат — потому что теперь уж точно не время говорить.
Спустя время Гермиона несколько раз моргает и смотрит на светлые ресницы Малфоя и на серые круги под его серыми глазами.
Возможно, стоит наконец признать, что ей необязательно знать ответы на все те вопросы, которыми она мучает Малфоя, чтобы так целовать его.
Она протяжно выдыхает.
***
Она судорожно вздыхает.
— Малфой, какого?..
С подола его мантии капает кровь, пачкая ковёр.
— Это не моя кровь. — Взмахом палочки он очищает ткань и пол. — Извини.
— А там?
Она кивает на его плечо. Тёмные, влажные пятна покрывают мантию у плеча и вдоль руки.
— А вот здесь моя, чёрт.
Он выругивается и, быстро скинув мантию, буквально падает на диван. Гермиона хмурится, вглядываясь в багряно-красный цвет, окрасивший его рубашку.
— Снимай.
Она идёт к шкафам, на мгновение прижимая ладони к бокам, чтобы справиться с дрожью. Зелий всё меньше, и Гермиона собирает остатки запасов. Она не уверена, что Малфой заглядывал в этот шкаф и в курсе, что скоро всё кончится.
Им нужно больше.
Особенно если он планирует и дальше ловить всевозможные проклятия.
Лоб чешется, когда Гермиона снова хмурится. Несколько прядей падают на лицо, пока она идёт обратно к дивану, и Гермиона трясёт головой, стараясь сбросить их. Но от этого лишь больше кудрей подпрыгивают и спиралями прикрывают глаза. Она раздражённо цокает языком.
Малфой сидит, ссутулившись, и упирается локтями в колени, прерывисто дыша. Рубашка всё ещё на нём, лишь расстёгнута, открывая бледный подтянутый торс, покрытый шрамами.
Гермиона снова смотрит на яркие-яркие пятна. Перед глазами — воспоминание о том, как в прошлый раз он истекал кровью, как раз когда получил все свои шрамы.
— Не могу дальше, — хрипло выдаёт он,
Сморгнув наваждение, Гермиона призывает бинты и садится рядом с ним.
Она избавляет его от рубашки, целомудренно касаясь обнаженной кожи. Словно заправский целитель, она прочищает раны, накладывая успокаивающие кожу чары, вливает сильное зелье Малфою в глотку, несмотря на некоторое сопротивление, и смазывает все повреждённые места остатками заживляющих мазей и бадьяна.
Он шипит, ругается сквозь зубы, дёргает ногой и сжимает тонкими пальцами собственные колени так, что белеют костяшки. Но когда раны начинают стягиваться и боль спадает, он удовлетворённо вздыхает.
Гермиона проверяет всё дважды, проводя ладонями по его плечу и руке, и чувствует покалывание в кончиках пальцев, но подавляет желание прикоснуться к Малфою по-другому.
Она мельком думает о том, что могла бы скользнуть руками по его спине, огладить напряжённые мышцы, ногтями поцарапать слегка влажную от выступившего пота кожу. О том, как мало ей надо, чтобы прислониться лбом к щеке Малфоя и глубоко вздохнуть, втягивая его запах и заряжаясь ощущением спокойствия. О том, что расстояние между ними как раз подходящее, чтобы перекинуть ноги через его бёдра и заставить его обхватить её руками.
Она думает об этом, но ничего не делает.
Вместо этого Гермиона тщательно забинтовывает его плечо, очищает рубашку и помогает одеться.
Когда их пальцы сталкиваются над одной и той же пуговицей, Малфой вдруг говорит:
— Через неделю студентов снова ждут в Хогвартсе.
Когда Гермиона вскидывает на него взгляд, её лицо искажает изумление. Он очень близко, и она различает особый оттенок кожи под глазами и маленькие складки у губ, которые он сжимает, борясь с остатками боли и чем-то ещё.
Гермиона смущённо отстраняется.
— Они хотят продолжить занятия в Хогвартсе? Сейчас?
— Само собой никто не ждёт большого потока студентов, но они хотят создать видимость стабильности. И Лорд хочет закрепить собственный успех, показав, что Хогвартс полностью под контролем Пожирателей.
— И они не боятся диверсий со стороны Ордена?
— А вы собираетесь устроить одну?
Он фыркает, и Гермиона морщится.
— Нет, — она слегка колеблется и печально добавляет: — Мы понимаем, что сейчас Хогвартс невозможно вернуть.
Малфой неопределённо пожимает плечами.
— Поэтому занятия продолжатся.
— Боюсь представить, — бормочет Гермиона и несмело глядит на него: — А ты? Формально ты ведь не закончил учёбу и мог бы поехать.
Он чуть щурится и вздыхает. Правая рука зарывается в ткань мантии, лежащей рядом, и Малфой нервно перебирает пальцами, но его голос спокойный и размеренный, когда он коротко отвечает:
— Я нужен на поле боя. — Он внимательно следит за её реакцией. Но Гермиона молчит. — Что, неужели ничего не спросишь?