Часть первая. Тропы Тьмы
Шрифт:
Мухтаров помолчал минуту.
– - Да, -- ответил он наконец.
– - Был учителем физкультуры. Только вот поработать не пришлось.
– - Война?
– - Да не совсем. У нас перед войной, когда в Европе уже пошла заварушка, чехи жили. Мигранты. Так вот, пацаны чехи в школе распустились, ну и... начали наших бить. Я одного поймал, а он с ножом. Я нож отобрал, в морду ему пару раз -- тут такой скандал подняли! У нас европейских мигрантов правительство защищало: они, мол, работать умеют, не то что наша сволочь русская... извини.
– - Ничего, ничего, продолжайте, -- сказал Керн.
– -
– - Алибек сплюнул с досадой.
– - И что, попали в колонию?
– - Да нет, в СИЗО только отсидел. Как в Китае драка пошла -- нас сразу на строительство укрытий. А тут апелляция вышла, заменили приговор условным, без права жить в городе. Уехал я сюда, а тут уж прибился к ребятам... Такая вот история, товарищ Керн!
– - Да, дело обидное, -- согласился военинструктор.
– - А ваша настоящая фамилия, значит, Нишанов?
Алибек посмотрел на него с интересом.
– - Откуда знаешь? Неужели на суде был? Или слыхал где?
– - Слыхал, только потом, краем уха. Дело в том, что я руководил постройкой противорадиационных укрытий. Мне как-то попалась вся эта история в документах строительных бригад. Но я не совсем понимаю, почему вы решили сменить фамилию?
– - Она демократическая какая-то. Нишанов -- это был такой парламентарий. Когда он был спикером советского парламента, Советский Союз развалился, а здесь этого не любят вспоминать.
– - А Мухтаров-то почему? Откуда такая фамилия?
– - Ну, меня совещание переименовывало. Администрация собралась и решила... Вроде как, раз я тут в сторожах хожу, то и фамилия у меня должна быть, как у сторожевой собаки кличка -- Мухтар. А мне куда податься? Мухтаров и Мухтаров, звучит оно неплохо... Тут вообще все переименовываются. Кроме Тамары Фёдоровны -- она до войны была знаменитой поэтессой, фамилию менять не хотела.
– - А остальные все поменяли?
– - Да, тут принято индустриальные фамилии носить. Лантанов, Кристаллов, Прессовский. Это в честь Сталина и Молотова, если что...
– - Да я уже понял, -- сказал Керн.
Дозорный замолчал вдруг, вглядываясь в вечерние дали.
– - Смотри-ка ты, -- сказал он вдруг.
– - Куркули к нам едут. И потёмок ведь не боятся, а то!
Сказал -- и потянулся за оружием.
Приехавших было пятеро: трое стрелков с повязками дозорного патруля, сидевших верхом на гнедых откормленных жеребцах, за ними -- юная девушка, высокая, но худенькая, на буланой юркой кобылке, а в хвосте колонны ехал мужичок лет пятидесяти, в ленинской кепочке из дублёной кожи и в стёганой ватной куртке, в резиновых сапогах с высоченными отворотами -- словом, такой типичный охотник или рыбак, какого можно почти во всякий сезон встретить без труда любой в сибирской глуши. Мужчины вооружены были хорошими самозарядными карабинами разных моделей, девушка же из оружия имела только нож.
– - Смотри-ка, -- толкнул дозорный Керна в бок, --
Керн спокойно вышел навстречу гостям.
– - Проезжайте внутрь, -- вежливо, но без энтузиазма пригласил он.
– - Что вам угодно?
Передовой, крепко сбитый молодой человек в зимней меховой шапке, ухмыльнулся кривовато:
– - А это мы сами посмотрим, чего нам угодно! И тебя, бандюгу, не спросим!
– - В таком случае, -- Керн навёл на него автомат, -- могу предложить для начала познакомиться с короткой очередью разрывными.
Второй седок с повязкой дозорного выхватил плеть-нагайку и направил на Керна лошадь; остальные шарахнулись, заслоняя собой девушку.
– - Стой, Паша, -- сказал пожилой тому, что был с нагайкой.
Паша, не переча старшему, осадил коня.
– - Да он безрукий!
– - воскликнул он, приглядываясь к Керну.
– - Эй, вояка, ружьишко-то отдай! А то ведь уронишь случайно...
Керн отошёл на пару шагов назад, вскинул автомат, удерживая его одной лишь искалеченной рукой за рукоятку управления огнём, как пистолет. Поймав в трезубец прицела ветхий, ничему уже не служивший телеграфный столб в углу площади, военинструктор надавил на спуск. Перестуком раскатилась короткая очередь, раздался громовой треск: дерево столба, разбитое на высоте человеческого роста в щепы, покосилось и рухнуло у забора коммуны. Всё произошло едва ли за секунду, а мгновение спустя автомат Керна вновь смотрел в лицо передовому молодцу с повязкой.
– - Мастер, -- согласился пожилой.
Девушка вдруг подъехала к нему, наклонилась с седла к самому уху пожилого, сказала несколько быстрых слов.
– - Дайте, я угадаю, -- предложил Керн.
– - Мадемуазель сообщает, что раньше меня тут не видела, и что я тот самый палач, которого по особому распоряжению выписали из города.
– - Хорошая игра угадайка, -- ответил пожилой, -- ну, а нам-то что с того?
– - В таком случае, на правах хозяина разрешите представиться: новый руководитель коммуны, Александр Петрович Керн. А с кем, как говорится, имею честь беседовать?!
– - Со мной, -- сказал коренастый седок.
– - И с нами со всеми.
– - Этого мне недостаточно, -- ответил военинструктор.
– - В том смысле, что мои бумаги -- вот, -- он протянул здоровой рукой копию своего приказа о вступлении в должность руководителя и мандат от рабочего комитета.
– - А ваших документов я не видел. Я видел только ваше оружие. Я сомневаюсь, что вы умеете применять это оружие законно и с толком. И, как следствие, я и в самом деле вполне могу стать вашим палачом.
Парни с повязками всё-таки посрывали свои карабины с плеч. Керн флегматично указал им на безмолвные ряды строений за своей спиной.
– - Сочувствую вам, господа, но не советую. Вы и ваши лошади сейчас -- отличная мишень для ружейного огня залпами, и на такой дистанции полуготовая картечь в наших ружьях не успеет даже толком рассеяться, прежде чем поразит цель.
– - Красиво разговариваете, -- заметил пожилой.
– - По-книжному. К чему это?
– - А к тому, -- сказал Керн, -- что вы, вижу, совсем тут отвыкли от человеческой речи. Хамство и казачья нагайка, право же, не лучший способ вести себя в гостях.