Часть первая. Тропы Тьмы
Шрифт:
– -Чего вы от меня хотите, господин Керн?
– - Бенедиктов был, кажется, слегка ошарашен.
– -Я вам не господин, слава богу! Хоть от этой гнусности я в жизни избавлен -- господствовать над такими, как вы! И нет, я от вас ничего не хочу -- хотел только, чтобы вы своими глазами увидели, как свободные обращают свободных в рабство... Катитесь философствовать в свою преисподнюю, к чёртовой матери, не желаю вас больше видеть и минуты лишней, раз у вас в такой ситуации ни чести, ни совести не нашлось, чтобы за детей заступиться! Интеллигенция... тьфу!
– -А вы, гражданин Керн, не плюйтесь!
– - Бенедиктов
– - Давайте разберёмся как следует. Что здесь, собственно, случилось?!
– -Я с этим разбираться не буду, -- сказал Керн.
– - Надоело. Чтобы с этим административными методами разбираться, тут ни один ГУЛАГ не справится. А чтобы по-человечески разбираться, надо людьми быть, а не скотами. Завтра же эвакуирую детскую группу отсюда, а остальных -- на спецрежим, сгною в этом могильнике к чёртовой бабушке, как отходы прошлого...
Бенедиктов хотел было разразиться привычной тирадой о кровавом большевизме, но тут собравшиеся вокруг взрослые жлобы, ища у него поддержки, хором принялись объяснять, что бесплатный детский труд на благо взрослого населения коммуны является важной частью воспитания подрастающих поколений. В этих объяснениях с первых секунд нашлось столько вранья и хамства, что истопник даже растерялся. Кроме того, самые отчаянные требования возмутили и нескольких родителей, присутствовавших на стихийном митинге; до них наконец-то дошло, что на рабском положении окажутся не абстрактные чужие дети, а их собственные возлюбленные чада, и что в качестве обоснования этого рабства предполагается не просто какая-то мелкая коллизия, а изначальная природа людей, понуждающая некоторых из них быть рабами хотя бы в силу своего происхождения. Начавшись с детей, практика эта могла легко распространиться и на взрослых. Бенедиктов с ужасом почувствовал вдруг, что оказался в центре зародившейся бури, и что ему не остаётся ничего другого, кроме как играть роль благородного борца за идею вплоть до неизбежного ужасного конца...
Керн уже не слышал ничего этого. Он отправился к себе и завалился на койку, сняв только сапоги. Лицо его по-прежнему закаменело, в губах не осталось ни кровинки, воспалённые глаза блестели. Лантанов налил ему стакан воды.
– -Плохо?
– - сочувственно спросил он.
– -Отстань, -- попросил военинструктор.
– -Нас они тоже так же поначалу ломали, -- тихо сказал Лантанов, садясь на табурет у входа.
– - Мы думали, пройдёт.
– -И что вы сделали-то в итоге?!
– - с досадой воскликнул Керн.
– - Если б вы сделали что разумное! А так-то -- о чём с вами говорить?! О кузнях горящих сердец?! Ещё больше их развратили, а это уметь было нужно...
– -Да, -- согласился Лантанов так же тихо, -- развратили. И они нас развратили тоже.
– -Вижу, -- кивнул ему Керн.
– - Но посочувствовать не могу. И сам не имею права поддаться разврату. Если уж крайний случай, то скорее пуля в лоб, чем так... А, чёрт, тоже нельзя! Оставлять это так, на самотёк -- чем так жить, так лучше нам было б тогда сгореть в атомном огне вместе с Америкой!
– -Экие у вас самоубийственные настроения, -- посочувствовал шефу Юрий.
– - А ведь вы должны быть образцом стойкости и выдержки!
– -Как Кристаллов, или как Тамара Фёдоровна? Или как вы, Лантанов? "Делать жизнь с кого бы"?!
– - Керн иронически прищурился.
– -
– -В городе по-другому?
– -В городе люди остались, -- вздохнул Керн.
– - Кому без перспективы жизнь не мила. Остальные ищут, где бы дожить. Бегут, уносят ноги. В катакомбы, в пустыни, в пещеры...
– -Я вижу, вы стихи любите, -- уважительно заметил Лантанов.
– -Кто ж их не любит!
– - Руководитель коммуны закинул руки за голову.
– - Бывают, наверное, отклонения, но это либо отсутствие культуры, либо тоже болезнь какая-то. Есть ведь люди, которые и музыку на слух не воспринимают!
– -А музыку вы тоже любите? Какую?
– -Слушайте, Лантанов, а зачем вам это знать?
– -А вы думаете, -- обиделся Юрий, -- я тут каждый день могу с кем-то о музыке поговорить? Я вот "Роллинг Стоунз" люблю, Рокко Сиффреди ещё...
– -А Рокко Сиффреди -- это разве композитор?
– - усомнился Керн.
– -Ох, прошу прощения, замечтался.
– - Лантанов встрепенулся всем телом.
– - Я его с Гаэтано Пуньяни перепутал. Как композитора, я люблю Пуньяни, конечно же. А лучше всего, на мой взгляд, это второе действие "Щелкунчика". Вальс цветов, та-ля-ля, та-ля-ля-лям!
В этот миг в двери постучали. Лантанов юркнул под шконку, опасаясь гневного Алибека, но в двери вошёл Бенедиктов. Он был снова жестоко избит, старые шрамы, оставленные плёткой Юрия, открылись и кровоточили, а левый глаз истопника заплыл, как восковая свеча на электроплитке.
– -Нелюди...
– - глухо произнёс он.
– - Сволочи! Идите туда, Керн, там детей били!
– -Вам к Ирине надо, Бенедиктов, -- сказал Керн, поспешно вставая и обуваясь.
– -Ирина там уже. Меня-то ногами били, а я кочергой. И дети пострадавшие есть ещё. Надо меры принимать.
– -Какие меры, Бенедиктов?!
– - успел спросить Керн, выскакивая за дверь.
– -Да расстрелять половину, и то не жалко!
– - Истопник вышел вслед за военинструктором.
– - Мерзавцы, над детьми такое учинять! Взрослым, которые там родители, тоже досталось. И вас, говорят, убивать собираются!
– -А, вы тоже собираетесь...
На это Бенедиктов не нашёл ответа. Вслед обоим мужчинам выскочил Юрий со своим прутом наперевес.
– -Так что там произошло?
Истопник по привычке глянул на Юрия исподлобья, потом вскинул голову:
– -Обычное дело, мразь большевицкая зашевелилась! Всё отнять, всё поделить! Дети, мол, общие, и пусть теперь трудятся на всех! Я сказал на это пару ласковых, так они на меня попёрли буром. Уголовный элемент! Ссучился, говорят, в активисты подался, на красных теперь работаешь! Ну, я -- это не так интересно, а детям они сказали: кто, мол, прямо сейчас работать не пойдёт, того прямо тут и разложим! Пацанов выпорем, а с девочками на глазах у пацанов такое сделаем, что все на всю жизнь запомнят. Какая-то мамаша на этом месте начала дёргаться, так эти большевички её повалили, стали ногами пинать, сказали, что с неё и начнут. Ну, тут я взял кочергу и показал этой красной сволочи...