Человечность
Шрифт:
— Вперед, пехота! — поторапливали командиры.
Крылов вставал и шел дальше, положив руку на пушечный ствол.
В Ямполе объявили привал.
Первой мыслью Крылова было поспешить в центр города: может быть, удастся что-либо узнать о партизанах. Но еще важнее для него было — выспаться.
— Проспал я Ямполь, — сказал он Пылаеву, когда полковая колонна покидала город. — В полиции здесь сидел…
— Говорят, полицейские тут перебили немцев и перешли не то к партизанам, не то к нам. Краем уха слыхал…
Эта
Теперь каждое новое название впереди лежащих мест звучало для солдат как музыка. Позади остались уже два города, десятки сел и хуторов, а полк шел дальше.
У Десны дорога уперлась в тупик, тишина лопнула разрывами мин и снарядов.
13
ФРОЛОВ ЕДЕТ В ОТПУСК
По пути в Москву старший лейтенант Фролов сошел на станции Раменское. Это получилось само собой, будто помимо желания. Вагон остановился напротив вокзала, Фролов узнал Раменское и понял, что проехать мимо не может.
Он закинул за спину вещевой мешок и вышел из вагона.
Было последнее воскресенье августа, а солнце пекло, как в июле. На разомлевших от жары шпалах блестели расплывшиеся мазутные пятна.
Фролов пересек пути, повернул к озеру. На берегу, на той же окраинной стороне, отдыхали солдаты. Десантники. Но не те. Тех уже не было. И все-таки Фролова потянуло к ним, как домой.
На площадке, где прошлым летом он тренировал бригадную команду, усердно трудились футболисты. Все повторялось: на место тех пришли эти. И ни одного знакомого лица. Фролов был здесь посторонним.
— Играешь? — спросил лейтенант.
— Приходилось.
Они познакомились, вскоре к ним присоединились остальные футболисты. Фролов рассказал о себе, о Сталинграде. Ребята притихли. Все молоденькие, никто не нюхал пороха.
— Оставайся, старший лейтенант, с нами. Пойдем к комбату, он тоже в Сталинграде был!
Фролов мог бы остаться, это было даже заманчиво — вернуться назад. Только в прошлое не вернуться, да он и не хотел на готовенькое, будто на чужое. Его место теперь среди таких, как он сам…
— Нет, ребята, не хочу… повторяться. А вот по игре соскучился.
Он несколько минут жонглировал мячом — легко, даже виртуозно. В его команде так умели Крылов, Седой и Шубейко.
Солдаты одевались, покидали озеро.
— Старшина Боровичок, ведите роту! — распорядился незнакомый капитан.
— Есть! — отозвался старшина. — Выходи строиться! Становись! Равняйсь! Отставить. У тебя, Шаворушкин, на плечах голова или кочан? А ты что брюхо выставил? Р-равняйсь! Ир-рно!..
Фролов с любопытством смотрел на ретивого старшину. Такие водились только в тылу.
Наконец рота двинулась к лагерю.
— За-апевай!
Фролов вспомнил, что о каком-то Боровичке забавно рассказывал Крылов. Не об этом ли? Какая-то ниточка
Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба Фролова, если бы он знал, что батальоном, который отдыхал на озере, командовал майор Босых, что в том же батальоне служил старший лейтенант Королев, что ротным старшиной у Королева был Дрожжин и что бригадную разведку возглавлял старший лейтенант Казеев. Ниточка от прошлого оставалась, да еще какая.
Фролов возвратился на вокзал, дождался электрички и поехал в Москву. Он не жалел, что побывал в Раменском. Здесь он окончательно уяснил себе: завершился целый этап в его жизни. Повторять азы он не желал, его пехотная биография закончилась под Дмитровском-Орловским, когда он бежал за танковой броней, задыхаясь от выхлопных газов. Дорога ему теперь — в танковые войска…
…Тогда, после смерти Васька, штрафники прошли еще поле и деревню. Потом оставшихся в живых — а осталось семнадцать из ста — повели в тыл.
И вот тут, совершенно случайно, Фролов встретил начальника политотдела армии генерала Храпова!
В другое время он не набивался бы в знакомые генералу, а тут был особый случай. Надо было выяснить, как это получилось, чтобы его, Фролова, в штрафную…
— Товарищ генерал Храпов!
Конвойный грубо подтолкнул Фролова, чтобы тот не задерживался на дороге, но «виллис» уже притормозил.
— Это я, Фролов! Мне надо с вами поговорить!
— Да убери ты свой пугач, кирюха! — прикрикнул на конвойного Брыль.
— Дай человеку слово сказать!
Храпов сам подошел к штрафникам. Он был явно озадачен, что из их среды окликнули его, и попросил офицера конвоя задержать группу.
— Лейтенант Фролов? Ты? Почему ты здесь?
— Об этом я у вас хотел спросить, товарищ генерал!
Узнав, куда следовали штрафники, Храпов приказал шоферу ехать назад.
— А как же полк, товарищ генерал? — забеспокоился майор, корреспондент центральной газеты.
— Извините, майор, важное дело, даже чрезвычайно. Я пересажу вас на встречную, как только будет. Фролова я знаю, — продолжал он уже в машине.
— Герой, достоин высочайших наград и — в штрафной роте. Нелогично… Мы вот все о массах печемся, до отдельного человека руки не доходят, а масса-то из отдельных людей состоит…
Рассуждать на такую тему майор не решался. Его, кроме того, беспокоило, даст ли он вовремя в газету материал о прорыве немецкой обороны под Дмитровском-Орловским.
Храпов пересадил майора на встречную машину, а сам вернулся в штаб армии, разыскал подполковника из особого отдела:
— Прошу вас как можно быстрее выяснить, сохранился ли мой отчет о выходе десантного батальона из окружения за Доном, а также сообщить мне, за что осужден лейтенант Фролов и как добиться его немедленной и полной реабилитации. И еще: не могли бы вы помочь мне встретиться с Фроловым?