Человек, который принял свою жену за шляпу

Сакс Оливер

– - Сначала все было в порядке. Я чувствовала себя великолепно -- чего же тут было волноваться?

– - А потом?

– - Потом друзья забили тревогу. Поначалу они удивлялись: "Ты просто сияешь -- настоящий фонтан жизненных сил!", но затем посчитали, что это не совсем... пристойно, что ли. "Ты всегда была такая тихоня , -- говорили они, -- а теперь флиртуешь, хихикаешь, рассказываешь анекдоты -- ну можно ли так, в твоем-то возрасте?"

– - А вам самой как казалось?

– - Я была сбита с толку -- так захвачена происходящим, что ни о чем не задумывалась. Но в конце концов пришлось. Я сказала себе: "Наташа, тебе восемьдесят девять, и это тянется уже

целый год. Ты всегда была сдержанна в чувствах -- а тут так разошлась! Ты пожилая женщина, жизнь клонится к закату. Чем объяснить эту неожиданную эйфорию?" И как только я подумала об эйфории, дело приняло другой оборот... "Дорогая моя, ты нездорова, --сказала я себе.
– - Тебе слишком хорошо, ты, должно быть, больна!"

– - В каком смысле? Эмоционально, психически?

– - Нет, не эмоционально -- физически больна. Что-то в организме, в мозгу приводит меня в такое возбуждение. И тогда я подумала -- боже мой, да это же амурная болезнь!

– - Амурная болезнь?
– - повторил я в недоумении.
– - Никогда о такой не слышал.

– - Сифилис, голубчик. Почти семьдесят лет назад я зарабатывала на жизнь в борделе в Салониках, там его и подцепила. Он был тогда у многих, и мы прозвали его амурной болезнью. Спас меня будущий муж -- вытащил оттуда и вылечил. Это случилось, конечно, задолго до пенициллина. Но может ли болезнь вернуться через столько лет?

Между первоначальным заражением и развитием нейросифилиса возможен длительный инкубационный период, особенно если первичная инфекция подавлена, но не уничтожена полностью. У меня однажды был пациент, которого еще сам Эрлих лечил сальварсаном -- затем в течение пятидесяти лет все было нормально, и вдруг обнаружилась сухотка спинного мозга, одна из форм нейросифилиса.

И все же я никогда не сталкивался ни с интервалом в семьдесят лет, ни с самостоятельно поставленным диагнозом церебрального сифилиса, высказанным так спокойно и четко.

– - Это поразительное предположение, -- сказал я, подумав.
– - Мне бы никогда не пришло такое в голову -- но, возможно, вы правы.

Она и в самом деле оказалась права. Анализ спинномозговой жидкости подтвердил нейросифилис: спирохеты раздражали ее палеокортекс, древние отделы коры головного мозга. Встал вопрос о лечении -- и тут возникла новая дилемма, с характерной прямотой высказанная самой миссис К.:

– - Я не уверена, хочу ли вообще лечиться. Конечно, я больна, но мне так хорошо. Чего уж скрывать, это очень приятная болезнь. Я уже двадцать лет не была такой живой и веселой. На моей улице праздник. Но праздник может зайти слишком далеко... У меня бывают такие мысли, такие поползновения, что и не рассказать -- в общем, глупые и гадкие, даже думать неловко. Сначала ты как бы слегка под мухой, жу-жу-жу да зю-зю-зю, но еще чуть-чуть, еще один шажок -- и все...
– - Она изобразила слюнявого, дергающегося маразматика.
– Я как поняла, что это амурная болезнь, так сама к вам и пришла. Если станет хуже, будет, конечно, ужасно, но и полностью вылечиться -- тоже кошмар. Пока бледненькие не проснулись, я не жила, а только тупо прозябала. Не могли бы вы оставить все, как есть?

Совещались мы недолго, так как курс лечения был, к счастью, очевиден. Миссис К. назначили пенициллин, который, уничтожив спирохет, никак не затронул вызванные ими растормаживающие изменения в мозгу.

В результате миссис К. убила двух зайцев. С одной стороны, она наслаждается умеренной свободой от сдерживающих импульсов, чудесной вольностью мысли и чувства, с другой -- ей не угрожает больше потеря самоконтроля и дальнейшее разрушение

коры головного мозга. Волшебно воскреснув и омолодившись, она надеется прожить до ста лет.

– - Как забавно, -- говорит она, -- подарок от Амура.

Постскриптум

Недавно (в январе 1985-го) я столкнулся с похожей дилеммой в связи еще с одним пациентом. Мигелем О. поступил к нам в клинику с диагнозом "маниакальное состояние", но вскоре стало понятно, что причиной перевозбуждения был нейросифилис. Простой пуэрториканец, работник с фермы, из-за дефектов речи и слуха Мигель не мог внятно выразить свое состояние словами, но ему удалось замечательно проиллюстрировать его с помощью рисунков.

При первой нашей встрече он был очень разгорячен, и, когда я попросил его скопировать простую фигуру (рис. А), с жаром произвел ее трехмерную версию (рис. Б). Так, по крайней мере, я сначала подумал, но он заявил, что это открытая коробка, и тут же стал дорисовывать в ней фрукты. Кипя воображением, он проигнорировал кружок и крестик, но сохранил и конкретизировал идею "вложенности". Открытая, полная апельсинов коробка --не занимательнее, не живее, не естественнее ли это моего скучного рисунка?

%%%%% Рисунок Cupid (105 - Figures A and B) Russian Text.tif %%%%%

%%%%% Проверить, что текст по-русски %%%%%

Через несколько дней я снова с ним встретился. Его распирала энергия и энтузиазм, он летел, парил на крыльях мыслей и чувств. Я попросил его нарисовать ту же фигуру, но второй рисунок оказался совершенно не похож на первый. Порывисто, ни на минуту не задумавшись, он переделал оригинал во что-то вроде трапеции или ромба и пририсовал к нему нитку и мальчика (рис. В).

%%%%% Рисунок Cupid (106 - Figures C and D) Russian Text.tif %%%%%

%%%%% Проверить, что текст по-русски %%%%%

– - Мальчик пускает воздушного змея, змей летит в воздухе!
– - крикнул Мигель возбужденно.

Еще через несколько дней я принял его в третий раз. Его поникшая фигура и вялые движения наводили на мысли о паркинсонизме (в ожидании последних анализов спинномозговой жидкости ему в качестве успокоительного давали галоперидол). Я опять попросил его перерисовать ту же фигуру, но на этот раз у него получилась просто точная и тусклая копия. Слегка уменьшив все в размерах ("микрография", вызванная галоперидолом), он ничего не добавил и не изменил (рис. Г). Не было ни живости, ни изобретательности предыдущих рисунков.

– - Теперь уже не то, -- сказал он.
– - Я вижу не так, как раньше. Тогда все вокруг было реальным, живым... Что ж, вылечат меня и это умрет?

Рисунки "пробуждаемых" L-дофой пациентов с болезнью Паркинсона также поучительны. Если попросить обычного больного Паркинсоном нарисовать дерево, он изобразит чахлое, низкорослое, убогое, зимнее деревце без единого листка. Но по мере того, как его "разминает", "приводит в себя", оживляет L-дофа, оживает и рисунок. Появляется энергия, воображение -- и листва. Если L-дофа перевозбуждает пациента, дерево может расцвести буйным цветом, обрасти извилистыми ветвями, покрыться пышной кроной со всевозможными завитками и лиственными арабесками, пока его первоначальная форма не растворится без остатка среди этих фантастических, барочных художеств. Такой стиль характерен для синдрома Туретта, а также для произведений, созданных под действием амфетамина, ускоряющего работу сознания, -- изначальная форма, изначальная мысль теряется при этом в джунглях последующих украшений и дополнений. Сначала воображение пробуждается, а затем возбуждается и перевозбуждается, переходя все границы разумного.