Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Кесенаи Анна

Наташа появляется как из воздуха. Видеть знаменитую Чёрную Вдову в свободной одежде и с выделяющимся животом, такую милую и домашнюю, расслабленную, непривычно. Но она все равно осталось той, кем была, только стала еще опаснее. Романофф мягко берет друга под локоть, даёт ему свою поддержку, показывает, что он не один.

— Это личные дела команды, — цедит она сквозь сжатые зубы, зло смотря на Бобби.

— Я теперь тоже часть этой команды! — отвечает Бобби, но Наташа уже не обращает на неё внимания.

Женщина ненавязчиво подталкивает Бартона к двери, в полумрак его комнаты. Она знает, что мужчине лучше сейчас

принять душ, смыть с себя запах больницы в Адской Кухне и лечь спать. Наркотики под маркой лекарств исчезли с прикроватной тумбочки, Брюс забрал их для исследований. Вместо них — всего одна оранжевая баночка со знакомым обезболивающим, проверенным, без примесей. Клинт замирает, крутя в руках пузырек.

— Ты ведь не доверяешь ей? — Наташа начинает издалека, стараясь отвернуть его от всей ситуации с ядами. Потому что она знает, что думает Клинт о промедлении. Потому что она думает то же самое.

— Бобби? — переспрашивает он. – Нет, я не верю Бобби. И этому, — Бартон с коротким замахом выбрасывает лекарство в корзину, — тоже не верю. И тебе не верю, — мужчина говорит это спокойно, будто объясняет очевидное, но по мелкой дрожи кончиков пальцев и тому, как стукнулась о край корзины банка, перед тем как упасть, понятно, что внутри он кипит.

Наташа не отвечает на этот выпад. Она тяжело вздыхает и идет к двери.

— Знаешь, приходи, когда выспишься. Алиса важна не только для одного тебя, — говорит она, закрывая за собой дверь и оставляя мужчину одного в пустой комнате, где всё напоминает о том, что её делят двое.

На короткую секунду Клинт хочет достать самую большую коробку и сбросать туда все вещи, выбросить в окно разноцветные футболки и носки, толстые папки с вырезками и привычкой Ал всё держать в порядке. Выбросить непонятные книжки, фигурку китаянки от туалетной воды с запахом киви и большую тетрадку в твёрдой обложке (какие-то дистанционные курсы, его девочка хочет нагнать всё упущенное), ворох бумаг, оставшихся от расследования. Жесткий диск с фильмами и сериалами. Ноутбук с чёрной матовой крышкой. Фотоаппарат. Копилку в виде свиньи, в которую она собирает мелкие монетки. Он берет в руки путеводитель по Санкт-Петербургу с мечтами однажды приехать туда и снять квартирку на месяц, гулять по улицам, пропитанным историей, смотреть на красивые здания и каналы, стоять близко-близко к холодной воде и смотреть, как волны разбиваются о гранит.

А еще ему хочется вздохнуть с облегчением, выпустить весь воздух из легких и не вдыхать больше. Голова вдруг проясняется, будто с исчезновением девушки исчез какой-то влюбленный дурман, и Бартон вернулся к своему привычному, равнодушному ко всему состоянию. Только это безумие. Потому что возвращаться он не хочет. Потому что это не дурман и не магия. Испытав на себе гипноз, он сможет отличить свои настоящие желания от чужих. Тогда он задыхался под чужой волей, не мог бороться, лежал в углу собственного сознания и тихо скулил. Сейчас, когда рядом Ал, он чувствует себя свободнее и счастливее, чем когда-либо. Но в данную минуту он тоже лежит на собственной кровати и тихо скулит от боли, не отводя глаз от кусочка голубого неба за окном.

Наташа отходит от комнаты Клинта и прижимает ладони животу, ища поддержки у малыша. Шестой месяц даёт о себе знать зудом растягивающейся кожи и болями. Эмоции больше не плещутся бурлящим океаном, наступает

какая-то моральная усталость и рассеянность. Недавно кроха начал легонько касаться её изнутри, почти неощутимо, но Наташа замечает.

— Знаешь, твоя старшая сестра очень хорошая, но такая неугомонная, — говорит она.

Малыш отвечает ей коротким прикосновением.

— Но она тебе понравится. Я хочу, чтобы она скорее вернулась и увидела тебя.

Стив ждет её в общей гостиной. Точнее, он пришел сюда для того, чтобы подождать её, но его поймала Барбара, и пришлось говорить с ней. Да, я прощаю тебя, я понимаю, что это приказ, а приказы не обсуждаются. Да, я знаю, что тебе тяжело, что ты пережила такое крушение своих идеалов. Я верю, что ты приложишь все силы, чтобы найти Ал. Тебе жаль, что вы с ней подрались, но это не важно. Если бы это не сделала ты, то это сделал бы кто-то другой. Я не оправдываю не тебя, ни её. Да, конечно, ты можешь вернуться в свою комнату, если тебе больше некуда идти. Когда появляется Наташа, он поспешно извиняется перед Бобби и встаёт.

— Ты действительно хочешь оставить её здесь? — спрашивает Романофф, едва они отходят в коридор, где Морс не сможет их услышать.

Стив вздохнул.

— Нам нужна любая помощь, пусть даже это будет Барбара.

— Но мы же не будем ей доверять?

— Конечно, что-то придется ей доверить, но не всё. Хорошо, ты виделась с Клинтом? Он был очень… — Капитан на полсекунды закатил глаза, придумывая слово, наиболее точно описывающее состояние лучника, — растерян, когда мы рассказали ему о препаратах.

— Тоскует. Злится. Не верит никому. Ругается. Никогда не предполагала, то найдется та, кто доведет его до такого состояния.

— Думаешь, ему было бы лучше без Ал?

Наташа тяжело вздохнула и промолчала. Любовь даёт силы, но она же может и убить. Только это не та любовь, которую смотрят в кино или видят на улицах. Это что-то такое, что бывает только в сказках, когда «долго и счастливо». Это нечто страшное и темное, что почти раздавило Клинта, что грозится уничтожить его, если его «вторая половинка» не вернется. Возможно, что старая сказка правдива и люди действительно рождаются нецелыми и ищут-ищут всю жизнь. Наташа думает о таких вещах и чувствует, как подступают к глазам слезы.

— О, нет! Милая, всё хорошо! — Стив до сих пор паникует, едва видит слезы. — Всё будет хорошо!

— Он мой лучший друг, Стив, — сквозь слезы шепчет она. — Он мой лучший друг, он привел меня в ЩИТ, и он поверил в меня. Я боюсь за него.

Но вопрос — было бы Клинту лучше без Ал? — так и остается открытым.

***

Эта боль преследует Его уже долго. Боль в руке, которой нет. Только теперь всё становится хуже. Место, где тело переходит в бионический протез, пульсирует болью, опухает, становится горячим на ощупь. Ночью поднимается температура. Он едва открывает глаза и видит низкий потолок ночлежки и косое окно, как сквозь туман. Но смотрит не на покачивающиеся ветки дерева за стеной с окном, а узкие улицы с коричневыми зданиями, мальчишек в штанах с подтяжками и светловолосого паренька, постоянно побитого, но такого упрямого. Он видит не низкий потолок, а затянутое серыми низкими тучами небо и скалы, и все это быстро удаляется от Него, и сердце Его охватывает такой страх, что оно почти останавливается. Потом боль и холод, и вновь темнота.