Чем ближе ты находишься - тем меньше видишь

Кесенаи Анна

Ему снится парень из хроники, с фотографий на выставке, настоящий Баки Барнс. Веселый молодой парень в военной форме и широкой, залихватской улыбкой. С подобными уходили на фронт, веря, что бессмертны, что после них война закончится, и будет мирное небо, и женщины с цветами, и светлое завтра. Веря, что это ненадолго, и они смогут побороть врага. Только проходя первый бой, рассматривая ослеплено затянутое пороховыми облаками небо и сияющий черный диск солнца, они теряли бессмертие, и обретали его одновременно. Ему снится сержант Барнс, снится военный тренировочный лагерь, веселые парни из отряда, которых он не помнит. Но во сне

возможно всё, и Он помнит, помнит. В этом сне Он не Баки, Он не часть мира Баки, Он часть фона, молчаливый зритель чужой жизни. Задыхаясь от сжимающего горла рыдания, Он шепчет:

— Баки… Баки… Я был когда-то тобой.

Сержант Барнс словно слышит Его, всматривается и видит, его лицо искажается ужасом и ненавистью. Это как показать любимому всеми ребенку, каким взрослым он станет. Кто вырастет из жизнерадостного мальчишки.

— Ты не можешь быть мной! — кричит Баки-из-сна. — Я бы ни за что не стал работать на нацистов! Нет!

Они отобрали Его прошлое, его будущее, даже имя, они взяли всё, что могли, и превратили это в пыль и мусор, в котором он теперь копается, пытаясь вновь сложить себя из этих обрывков и осколков. Лучше бы он не выжил, упав в ущелье.

Из тяжелого сна его вытягивает кажется что сотня рук, но на самом деле всего две или четыре — соседи по койкам в ночлежке.

— Хватит орать! — огрызнулся кто-то в темноте, зрение расплывалось, и Он не разобрал.

— Отстань от парня, — зло ответил второй голос и добавил, уже мягче: — Друг, кошмар приснился?

Утром Он покидает ночлежку, того требуют правила, но не может уйти далеко, поэтому находит хорошее обжитое место под деревом. Жизнь на улице, какой бы безопасной она не была, накладывает свой отпечаток.

В новом сне Он смотрит уже на себя, узнает и темные большие очки, закрывающие глаза, и маску, и холодное оружие в холодной руке. Видит кровь на своей одежде и руках, вспоминает, как ругались механики, вычищая её из сочленений руки, иначе она могла повредить механизм.

— Нет, прошу, нет, — кричит Он.

— Ты можешь обвинять во всём Г. И.Д.Ру, — холодный голос звучит прямо в голове, холодом сковывает разум. — Ты можешь сказать, что это не твоя вина. Скажи, что ты не виноват. Он поверит, он такой легковерный. Но ты-то знаешь правду, Зимний Солдат.

Рядом ворчит разбуженный Его стонами пёс. Собака прибилась к бездомным несколько дней назад и выбрала объектом своей безоговорочной любви почему-то Его. Когда-то белая шерсть свалялась и потемнела от грязи. Нужно бы помыть его, а то он уже подозрительно чешется. Кстати, у него был ошейник, а на ошейнике медальон с именем «Уилл».

— Прости, что разбудил, — шепчет Он, запуская здоровую руку в шерсть и почесывая Уилла за ухом. Собака изворачивается и лижет его в нос.

Он засыпает вновь, но следующее пробуждение еще хуже, чем предыдущее. У Него нет сил даже на то, чтобы подняться и прийти в волонтерский центр за помощью.

— Эй, чувак! Чувак! — обращается к Нему темнокожий парень с заплетенными в мелкие косички волосами. Парень пытается растрясти Его, но в ужасе открывает рот, когда Он поднимает на него воспаленные глаза.

Они ночуют вместе уже некоторое время, делятся едой и одеялами. Парень называет себя Боб и поёт в метро хиты Боба Марли, подыгрывая себе на видавшей виды гитаре.

— Да у тебя жар, чувак! — вскрикивает он. — Жди тут, я поищу лекарств, — суетится Боб, накрывая его тряпками,

чтобы сохранить тепло.

Белые таблетки и безвкусная горячая жидкость принесли ненадолго облегчение. Но боль в руке не утихала и, значит, пришла пора действовать. Он с трудом встаёт и медленно пересекает Центральный парк, двигаясь к высокой башне с большой буквой «А» на фасаде. Каждый шаг дается Ему с трудом, голова кружится и хочется лечь. Пот, градом катящийся с Него, мерзко пропитывает одежду, но когда Он снимает тёплую куртку, то понимает, что без неё очень холодно. Ему бы только дойти, только найти Стива, а там Он добровольно сдастся в его руки, позволит решать, что будет с Ним дальше. И Он очень хочет верить, что ничего плохого, ничего из того, что делала с ним Г. И.Д.Р.А, тот не сделает. Они ведь были друзьям, он видел в хронике, видел в музее. Уилл идет рядом, позволяя держать себя за ошейник и показывая дорогу, когда Ему становится совсем плохо. Пес терпеливо стоит рядом, пока Он пережидает приступы дурноты.

Ему везет, пусть Он и мало верит в везение. Когда во время очередной остановки Он поднимает взгляд, то видит бегающего по дорожкам Сэма Уилсона, нового друга Стива, который был с ним во время разрушения ЩИТ. Ему остается только подождать, когда тот приблизится к густым кустам, чтобы никто их не заметил. Он загораживает Сэму путь, заставляя того резко затормозить.

— Отведи меня к Стиву, — требует Он.

Уилсон настороженно смотрит на Него — больного, в грязной одежде, давно не бритого, с торчащими сальными волосами. Он смотрит и выглядит потрясенным. Еще бы, Сэм так долго мотался по свету, разыскивая Зимнего Солдата, чтобы неожиданно тот сам нашел его на утренней пробежке в парке за два дня до очередного отлета.

— Отведи меня к Стиву, — еще раз требует Он.

— Да, хорошо, идём, — растерянно отвечает тот. — Идём, — повторяет он, двигаясь боком, так, чтобы постоянно держать Его в поле зрения.

Сэму хочется набрать номер Стива и сообщить ему о визитере, хочется посадить Барнса в машину и довезти до Башни, потому что он видит, как ему тяжело идти. Он хочет… Он хочет бежать от безумного наёмника с неживой рукой и воспаленным взглядом как можно дальше, вернуться в Вашингтон и сделать вид, что ничего подобного в его жизни не было.

Уилсон много времени раздумывал о предложении Капитана стать частью «Мстителей». Будь он обычным человеком, то, не задумываясь, согласился бы. Но он рос в Гарлеме, его отец — священник в местной церкви — погиб, пытаясь разнять дерущихся прихожан при помощи Божьего слова. Его мать погибла через два года — пошла в магазин, поздоровалась с соседкой, а в этот момент в овощную лавку ворвались грабители, стреляющие куда попало… Сэм сделал все возможное, чтобы попытаться делать правильные вещи, но горе и гнев привели его на скользкую дорожку, где он сделал много плохого. В какой-то момент наступило прозрение, и Сэм пришел в армию. Точнее, он бесцельно пинал пустую банку по дороге, огрызался на прохожих, пока не подошел к призывному пункту. Там, среди смерти и боли, по сути, с детства знакомых вещей, ему показалось, что он обрел покой. Потом случилось экспериментальное оружие, жесткий отбор, который из двух тысяч лучших пилотов прошли лишь трое, и крылья, несущие вверх. Некоторое время небо, яркое и горячее, каким может быть только в пустыне, примиряло его с тем, кто он есть, делало его свободнее, живее.