Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
— Я первый спросил.
— Очень нравится — обхватив себя за плечи, говорит. — Где вы были?
Она не знает? Пусть так и дальше продолжается. Ценнее будет этот дар. Уверен, что Игорь не сдержится и в скором времени о том, что сегодня видел, все расскажет. Так, как это, например, случилось после его встречи с Красовым. Сын не смог сберечь «нашу государственную тайну» и в тот же вечер выболтал Юле, когда она укладывала его в кровать, про то, что не только виделся с «папой Костей», но и два часа о чем-то говорил. Только вот забыл мелкий упомянуть, что кое-что получил от него в подарок, потому что пока на самом деле ничего
— Я хочу еще кое-что сказать, — странно заикаясь, начинаю.
— Угу? — все в той же позе держит образ и формирует фирменную марку.
— Повернись, пожалуйста.
Она неторопливо оборачивается и останавливается в точности передо мной.
— Игорь Святославович Мудрый, — исподлобья тихо говорю, почти шепчу и с трудом транслирую согласные. — Вот новое свидетельство о рождении, — в моей руке подрагивает нестандартная по формату гербовая бумажка. — Все по закону, Юла. Я признал его. Осталось дело за тобой!
— Я его родила. У меня нет шансов. Он мой сын. Ты о чем?
Уж точно не об этом!
— Юль, — сглатываю натужно, тяжело, — выходи за меня замуж.
— Ты уже делал предложение, товарищ подполковник. Видимо, что-то с памятью, — лукаво мне подмигивает.
— Этого не было в прошлый раз, — не отводя глаза и не теряя зрительный контакт, я медленно опускаюсь на колени. — Юлия Сергеевна Смирнова, будь моей женой, — перевожу дыхание и сразу добавляю. — Прошу!
Глава 40
Вместе… Ночная гостья
«Ты подросла, Смирнова» — ехидничаю злобно, отмечая определенно обозначившиеся в нужных местах некрупные, скорее мелкие, но точно женские прелести, кои Юлька, старшая дочь Сергея, специально выставляет мужской половине шумной компании на обозрение и, естественно, для оценки с грубым пацанячим комплиментом. — «Это потолок или чего-то еще надо подождать? Просмотр бесплатный или…».
«Не насмотрелся?» — она сильнее прогибается в спине и наглым образом выпячивает миниатюрную грудь. — «Хочешь, видимо, потрогать? Слюни подбери, Святик!».
«Я уже подобное неоднократно трогал, сосочка. На всё согласных определенно в мире больше, Юленька, чем недотрожек, будущих пищащих от внимания из жалости тощих недотрашек» — неожиданно смущаясь, тихо отвечаю. — «И не только. У тебя пушок между ног хотя бы есть? Какого цвета? Беленький или черненький?».
«Озабоченный!» — Смирнова сильно крутит пальцем у виска и вместе с этим жестко добавляет. — «Невоспитанный хам и грубиян!».
«Ты первая завела пластинку, а я всего лишь настроил и подогнал свою острую и толстую иголку. Если ты не успокоишься, Юла, то я начну царапаться, а после — жестко драть» — сжав через грубую джинсовую ткань почти всегда стоящий член, потряхиваю мошной, подавшись нижней половиной тела на нее вперед. — «Так что там с волосами, девочка? Кровь на трусиках бумажкой подтираешь?».
«Поллюции, поллюции, поллюции! Наш Святик в одиночку созревает» — дает вдруг сильного пинка под дых, пронзая мою грудь, закручивает железный шест мне точно в зад. — «Тебе бы постричься, идиот, и наконец-то встретить девочку. Именно в таком порядке, наш брошенный, ущербный друг» — указывает куда-то вверх кивком. — «Отрастил патлы, теперь везде волосы мерещатся. Смотри куда угодно, но только не сюда» —
«Болят антистресс-пупырышки, Смирнова? Они у тебя, как прыщики, торчат. Если честно, Смирнова, то не на что смотреть, но хочется нажать, а вдруг оттуда музыка польется. Тебе уже сколько? Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать? А у меня вот складывается впечатление, что ты сильно отстаешь в развитии, но только вышла ростом и виляющей походкой. А так — ни уверенной груди, ни тонкой талии, да и жопа, Юленька Сергеевна, ни то ни се, скорее — с детский кулачок. Естественно, я все отметил, ту небольшую выпуклость, например, там, где у нормальных женщин лифчик должен быть по всем канонам. Я попытался пошутить, так ты раздула из этого невиданный спектакль. Ты меня каким-то извращенцем выставила. Не умеешь с мальчиками вести себя, а туда же прешь. Научись сначала разговаривать, а потом показывать. Я видел все, Смирнова. Заруби на своем греческом носу, да вырежи скрижали на отцовском камне. И да, мелкая, я нагло брал все то, что по бесплатному тарифу предлагали. И знаешь, что? Никто ведь не ушел обиженным, всем всё понравилось. А вот чем ты можешь удивить? Розовым цветом скукоженных сосков или радужным колором лобковых волосков? У лысого их на макушке и то намного больше будет. Так что, иди, ступай своей дорогой и дальше развивайся, Юленька. До третьего дотянешь, тогда, наверное, поговорим!».
«Такого ты не видел, Мудрый. Смотри!» — она вдруг резко, почти рывком растягивает ворот водолазки и немного оголяет шею, на сколько это позволяет сделать трикотаж, демонстрируя мне сочленение косточек своей ключицы. — «Ну? Уже краснеешь и прячешь взгляд? Отвали, придурок! Я красавица, Свят, и не для тебя. Иди гуляй с Ксю-Ксю, она будет только рада!».
«Я-то отвалю, да только плакать будешь, а Ксю — моя сестра, зачем цепляешь», — оскалившись, рычу.
«Ты беспризорник, Мудрый. У тебя нет матери…».
«Зато есть два отца…».
Я сплю? Сплю или это долбаное дежавю? Ведь помню в точности тот сумеречный зимний день. Мы отмечали детской компанией какой-то суперпраздник, сидели в кафе огромного торгового центра и на глазах у случайных посетителей-покупателей мерялись ювенальной глупостью. Я ведь уже тогда почти боготворил ее.
Юла права:
«Я чертов беспризорник»,
зато везунчик, любимчик, счастливчик и самый благодарный человек, безмерно преданный ее семье и той девчушке, которая в свои пятнадцать юных лет стала для меня Вселенной, от любви которой я столько раз куда-то уходил, затем отнекивался, пытался что-то опротестовать и выставить в каком-то искривленном свете, но постоянно возвращался, потому что лишь эту гордую красавицу хотел любить и узнавать…
— М-м-м-м… — вожу рукой по прохладной ткани соседствующей с моей мордой выпуклой, никем не занятой подушки. — Юль? — зову ее. — Жена-а-а-а?
Похоже, я один в кровати, к тому же полностью одетый, взлохмаченный, но стопроцентно выспавшийся. Я хорошо поспал. Наверное, в первый раз с момента возвращения из плена. Бессонница, непрекращающиеся кошмары, грязные сновидения — мои постоянные союзники в ночное время суток, но сегодня, видимо, порочный круг — с каких херов, хотелось бы мне знать — наконец-то разорвался и по дуге опал.