Chercher l'amour… Тебя ищу

Иголкина Леля

— Спасать?

— Идти на выручку. Твоя малышка трудится над уничтожением самооценки Свята.

— Господи, Сережа…

Да ясно все! Нет, так нет.

— Зови их за стол. И пусть убавят звук. В доме маленький ребенок спит…

Чудесный завтрак и замечательная тема для утренней беседы — тишина среди четырех взрослых, чем-то обозленных как будто неродных людей. Я зыркаю на чику, которая то и дело поправляет выбившиеся волосы Юле, Святослав не поднимает головы и ничего не ест, а я вдобавок дергаю ногами под столом, подлавливая

стойкий абстинентный синдром.

Не надо было… Не надо было надираться джином, полируя можжевеловый душок, а после закусить британскую находку домашним передержанным вином. В очередной раз я испытал собственный организм на прочность, пытаясь что-то доказать себе и окружающему люду. Вчера мне было весело, а сегодня… Сильно сушит горло. Херня хмельная мощно голову елозит. Тремор от всей распахнутой души грубо дергает конечности. И на закусочку — жрать не могу, меня чуток тошнит и наблюдается стойкая непереносимость пищи.

— Свят, как дела? — уперевшись согнутыми локтями в стол, решаюсь наконец-то на простой вопрос.

— Нормально, — он встречно, похоже, что назло, убирает верхние конечности под стол, укладывает их, наверное, на колени, вскидывает голову и устремляет взгляд на Юлю. Меня как будто бы не видит, зато прекрасно слышит, потому как незамедлительно отвечает, доказывая дочери, что у него действительно все стабильно и очень хорошо.

— Как работа? Леха там не придирается?

Юла прислушивается, передавая Женьке тарелку с бутербродами, обложенными щедро колбасой и листьями салата.

— Нравится.

— Это ведь не твой профиль.

— Зато мужская.

Да уж! Смирняга оказался неоригинальным хреном. Кузнечное дело в виде фирмы и вызовов по долгу службы ради стабильного капитала девочкам не передашь, не вложишь в душу, а у родного зятя есть, к сожалению, небольшой изъян в виде ампутированной конечности. А тут, пожалуйста — спетлявший с адской службы Святослав.

— Мам… — Юля безуспешно старается свой разговор начать.

Это вряд ли выйдет, детка! К тому же мой сейчас черед. Я слишком долго ждал, пока до нее дойдет, что некрасиво помалкивать за столом, изображая хамку, ни во что не ставящую человека, от которого у мелкой стервы подрастает замечательный сынок.

— Кувалду в руки брал? — громче говорю, рукой размахиваю, призывая Женю убрать от меня сухарницу и не мешать, когда я разговариваю с человеком. — Мне это не нужно. Зачем? Сделай лучше кофе, чика.

— То есть? — Женя выпучивает взгляд. — Сделай сам! — слышу, как через зубы цедит. — Самовлюбленный гад!

Наверное, сейчас мы знатно разрядим взведенную обстановку. Я нежно наступаю ей на ногу под столом, перебирая пальцами, забираюсь выше, глажу стянутую хлопком икру и раздвигаю сведенные вместе бедра, формируя небольшой зазор.

— Прекрати! — шипит жена.

— Я сварю кофе, па, — быстро поднимается Юла.

«Не смей!» — на меня кричит жена, не размыкая губ, транслируя просьбу глазами и безмолвно двигающимися

побледневшими губами.

— Какие планы, Свят?

— Завтра едем в кузни, а через неделю…

— Спецзаказ? — подмигиваю и добродушно улыбаюсь.

У Леши есть давний и очень постоянный клиент, для которого старший братец выделяет раз в месяц-полтора свое драгоценное, чем-то неотложным и очень важным занятое время.

— Да.

Приятно, что с интуицией я все еще дружу и в предположении не ошибся.

— Мам, ты будешь кофе? — стоя возле плиты, спрашивает Юла.

— Да, детка. Не черни только. Одну ложечку и вполне достаточно.

— И Свят, Юля! Он тоже будет кофе, — откинувшись на спинку стула, надменным тоном подправляю первоначально озвученный ей заказ. — Тебе покрепче, парень?

«Не буду! Пусть варит сам» — слышу, как дочь куда-то в нос себе гундосит.

— Юль, не нужно. Я не хочу. Спасибо, — сникший Мудрый выручает надменную стерву, и тут же неожиданно добавляет. — А где Игорь?

— Отдыхает в своей комнате, — тихо отвечает Женя, а я оглядываюсь, и взглядом утыкаюсь в напрягшуюся у булькающей турки женскую спину. — Детка, он потом позавтракает? Юлечка?

И снова полное безмолвие. Только ровное дыхание, почти синхронное, полноценное, но очень шумное. Я слышу, как носом воздух мощно забирает Свят, как Женька с писком отхватывает свою порцию, как скулит Юла, когда подбирает кофейную пенку, как каждый вдох закладывает мои уши, как будто ослепляет, заставляя полагаться лишь на слух и почти животные инстинкты; как он с трудом проталкивается в носоглотку и тормозит в районе нёбного язычка, перекрывая жалкой порцией проход в гортань, а дальше в грудную клетку и спавшиеся от вынужденной голодовки легкие.

— Есть новости, родители! — вдруг оживает дочь. — Рассказать?

Женька лыбится, а мы со Святом приготавливаемся ее внимательно послушать.

— Конечно, — подскакивает на своем месте чика. — Приятные, надеюсь?

— Очень! — мне чудится ехидство и издевательский, немного пошленький смешок. — Замечательные и светлые. Хоть отвлечемся от того, что вокруг нас происходит.

По ощущениям она, похоже, приготовила какую-то сучью подлость.

— Не томи, Юла, — ладонью хлопаю по столу. — Ты переигрываешь, когда заставляешь каждого тебя о чем-то умолять.

— Мне уйти? — Свят приподнимает зад, но останавливается и усаживается на свое место, когда встречается со мной глазами.

— Как хочешь. Это ведь тебя не касается, — быстро отвечает на долбаное предложение, которое я лихо завернул назад. — Все зависит от воспитания и чувства такта.

Которым она, между прочим, тоже ни хрена не обладает.

— Становится неинтересно. Чересчур затянутое либретто, детка.

— Мы с Костей решили завести ребенка, — транслирует в эфир ее спина, но после этого вдруг резко осекается, а мы всем скопом погружаемся в чрезвычайно наэлектризованную обстановку.