Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
Вот же… Какая изощренная дрянь!
Святослав с лица спадает, сжимает руки в кулаки и прикладывает их о нижнюю часть стола, немного приподнимая плоскую поверхность.
— Замечательно! — вскрикивает чика, а я останавливаю ее порыв несоизмеримой с новостью довольно пошлой грубостью.
— Хотим, решаем, можем — по толкованию слишком разные понятия. Ты лучше времени, что ли, не нашла? Юля!!! — обращение по имени грозно рявкаю.
— У нас все получится, папа! — не унимается. — Мы уже решили,
Она желает больно уколоть его. Все делает, чтобы наотмашь засандалить в рожу Святославу. Юла испытывает его терпение, но непредумышленно задевает мое.
— Считаешь, что подобные разговоры следует вести за столом во время завтрака? Это, по-твоему, умный поступок?
О разуме вообще молчу! Только бы не сорваться и не натворить непоправимого.
— А что такого? — фыркает и со звоном устанавливает передо мной чашку с дымящим ароматным паром кофе. — Здесь все взрослые люди, а значит, понимают, как все происходит. Я же не описала весь процесс, хотя, поверьте, дорогие, он для меня весьма приятен.
А мне уже перехотелось кофе! А Юленька, похоже, зря старалась и прислуживала.
— Ты права! — под женский визг и ор отшвыриваю любезно приготовленную порцию на пол. Посуда бьется, а жидкость горячей грязью растекается по безжизненному кафелю. — Ты взрослая! Замужняя! Зрелая женщина! Ты мать… Думаешь, воспитанно и уместно посвящать в такое своих отца и мать? И…
— Совершенно постороннего человека! — вижу, как кивает на него, на того, о ком по-прежнему болит душа и из-за кого пока не заживает постоянно кровоточащая рана.
Сейчас здесь, на этой кухне, находятся два отъявленных лжеца — он и она, Святослав-Юла. Мои родные дети!
— Пап…
— Я не ханжа, Юла. Отнюдь! Об этом каждому известно. Пусть мать просветит тебя о моих подобных приключений. Раз мы так открыто об этом стали говорить. Однако — сейчас говорю исключительно о себе, Женю, по-видимому, все устраивает — то, что вы делаете вдвоем под одеялом с мужем, меня, как твоего отца, совершенно не касается. Чика, заканчивай порнухе умиляться. Смотреть на тебя противно!
— И не смотри, Смирнов, — указывает мне, а Юлю и отсутствующего Костю на детоделание по-матерински благословляет. — Молодцы! Детка, я очень рада за тебя. Правильно! Зачем затягивать? Пока возраст легкий, можно…
— Так держать, да? — ладонями упираюсь в край стола, отталкиваюсь и со стулом вместе отъезжаю в сторону. — Спасибо за чудесный завтрак с привкусом херни. Удачи, в отличие от жены, желать не стану. Твои старания, Юла, на самом деле неощутимы и очень минимальны. Все, — тычу пальцем ей в лицо, — от мужика зависит.
Свят краснеет и прячет взгляд. Ему, наверное, стыдно?
— Зачем ты так с Юлой, Сережа? Она плакала потом. Очень расстроилась. Ты мог бы поддержать ребят и… — лежа на моей груди, теребя ногтем сосок, блекочет и канючит Женя. — Она ведь хотела…
— Хотела? Собиралась? Сделала? Тебе не кажется, чикуита, что мы разбаловали наших дочерей?
— Сережа…
— И одну, и вторую, — совсем не унимаюсь. — Им будет трудно в жизни. Такие, знаешь, высокомерные, но низкорослые стервы. Я начинаю сочувствовать Петруччио. Вляпался в Тоньку, как муха в жидкое варенье. А Костя… Она практически затянула нас в их супружескую кровать. Для чего? Для чего, чикуита?
— Хочу, чтобы у них все вышло. Слышишь? — ладонью упираясь в мою грудь, медленно приподнимается.
— А мне на это наплевать. Пусть сначала одного до ума доведет и с его отцом по совести и обстоятельствам разберется.
— Специально злишься?
— Фух! Для того чтобы злиться специально, чика, нужен охренительный талант, а я так, как говорится, слабый молодой, только-только начинающий пацанчик. Спи, я сейчас вернусь, — отстраняюсь от нее, опускаю на пол ноги и оставляю на кровати покрывало, закидывая свою половину на нее.
— Не надо, — Женька шепчет в спину.
— Я покурю и все.
— Я тебя прошу, — она уже сидит в кровати, поджав к груди острые колени и зажав в зубах махровую простыню, которую обильно смачивает слюной и капающими слезами. — Перестань…
Я не пью… Не пью… Я просто не могу уснуть. Сначала сигареты, потом бесконечный чисто черный кофе, потом прогулки под луной и лунатизм потрепанного жизнью и старшей дочерью героя, а на финал… Любимый джин. Пока один бокал, но Женя помнит, что по желанию возможно больше.
Глава 8
(Не)серьезно
— Замерзла? — дергаю женское тело, прижатое спиной к моей груди. — Дрожишь, как зайчик.
«Тук-тук, тук-тук, тук-тук!» — словам неровно вторит маленькое нервное сердечко.
— Немного волнуюсь, — крутит головой в попытках посмотреть в глаза. — Можно?
— Волнуешься? О чем? Или за кого, Лесь?
— Это твои друзья, Свят, — водит пальцем по тыльной стороне моей ладони.
— Не совсем, — хмыкаю и вздергиваю верхнюю губу.
— Это твоя семья, — быстро исправляется.
— Не совсем. Не совсем, Алёнушка, — подбираю подбородком ерзающую перед и подо мной светло-русую макушку и еще крепче, и теснее впечатываю беспокойную в себя. — Мне кажется, у тебя температура. Плохо себя чувствуешь?