Chercher l'amour… Тебя ищу
Шрифт:
Я не насильник, но на сантименты и долгую прелюдию сегодня не настроен. Два поцелуя в подрагивающий от нервного перенапряжения живот не заставят женщину захотеть меня сильнее. Мозгами все прекрасно понимаю, осознаю, что нужно прекратить задуманное, неудачно начатое, и то, что я намерен сделать, на подлете завершить, но Юля себя настойчиво мне предлагает. Она сильнее прогибается, выпячивает плоть, раскрывается и обхватив ноги под коленями, забрасывает их, выставляя внутренности для моего внимательного обозрения.
— Красова, — шепчу, когда касаюсь языком вершины, где сходятся воедино
— Еще-е-е-е… — мычит, а это значит, что ей точно хорошо, да и я, похоже, не намерен останавливать расслабляющие подлизывающие движения.
Наверняка есть в том, что я с ней делаю сейчас нечто пошлое и жутко аморальное, но нам с женой никто из радетелей за справедливость или постное, пуританское поведение не указ. К тому же я все-таки в упор не вижу в том, что происходит между нами, ничего неблаговидного, неправильного, больного или извращенного.
Юля моментально отзывается на ласку, следит за мной, показывает действиями и охающими звуками, как ей нравится, что ей хочется, куда мне следует пройти и как долго мучить женскую промежность влажными рисунками.
— Готова? — на одно мгновение отрываюсь, поднимаю голову, сверяю зрительное с тем, что лично чувствую. — Люлечка?
— … — стонет, подушечками трогая свой лобок, задевая пальцами половые губы, опускается пониже в попытке совершить проникновение.
Убираю ее руку, приставляю член, провожу по складкам, похлопываю по вульве, клацаю от наслаждения языком и толкнувшись с легкостью вхожу в нее. Жена чем-то острым давится, сильно жмурится, негромко охает и замирает чурбачком.
— Я люблю тебя, — уперевшись ладонями в стол, нависнув над хрупким телом огромным и живым шатром, шепчу, когда просовываюсь дальше, задевая все эрогенные точки внутри маленького тела. — Юлька, ты моя.
Остальное трудно объяснить, разве что только простыми поступательными действиями.
— … — она моргает, то ли расслаблено, то ли вымученно улыбается.
Хотел наказать жену… Или доказать… Или убедить… Возможно, посоревноваться с «лучшим». А на самом деле вышло все не так, как я задумал, когда долбил ее, бьющуюся в экстазе затылком, ушами и висками о гладкую поверхность моего стола. К финалу мы пришли одновременно, наверное, в первый раз. И я очень надеюсь, что не в последний…
— Он проснулся? — шепчу в ее висок, подрагивающий возле моих губ.
— Пусть полежит еще, — блея, отвечает Юля. — Я ног совсем не чувствую. Костя, блин, ты перестарался, — прыскает, а потом хохочет. — Но…
— Но? — приподнимаюсь, упираюсь ладонью в стол, впиваюсь внимательным взглядом в ее расслабленное, чуть-чуть потекшее от наслаждения, покрывшееся капельками потами раскрасневшееся лицо.
— Не смотри, пожалуйста.
— Что там по «но», Люлёк?
— Было очень хорошо, — поводит плечами, змеиными движениями опускает на оголенную часть своего тела измятое платье. — Там очень мокро и липко. Горячее семя, мой горячий муж…
— Как думаешь, получилось? — кончиком носа вожу
— Не знаю, — обращается ко мне лицом. — Костя?
— М? — целую щеку, подбираясь к ушку.
— Я должна тебе кое-что рассказать.
— Что, любимая?
— Святослав сообщил, что он отец, — двигает губами в попытках перехватить инициативу и ответно целовать мое лицо.
— Это ведь не тайна, Люлёк. Его новость — больше не топ. Пусть хоть выжжет клеймо себе на жопе. Если ему нравится повторять то, что я и без его сомнамбулических молитв знаю, то, как говорится, на здоровье!
— Игорю. Он сказал, что отец, ему. Я не смогла предотвратить и остановить его, к тому же это было очень неожиданно. Я не знаю, что на него нашло, но он скрипел зубами и без остановки повторял, что…
Пиздец, да я убью его!
— Как малыш на это отреагировал? — сцепив крепко челюсти, шамкаю, не раздвигая губ. — Как, твою мать, это вышло? Не верю! — отталкиваюсь, выпрямляюсь и подаю ей руку. Жена садится на столе, перекатываясь ягодицами, подкладывает под задницу подол. — Ни с того ни с сего? Он что, поймал эмоциональный приход? Какого хрена? Кто ему разрешил раскрывать рот? Что ты смотришь? — таращусь волком на нее, затем скашиваю взгляд на мигающую зеленым огоньком детскую рацию. — Иди к нему.
— Кость…
— Это специально, да? Какого черта ты вообще поперлась туда?
— Скоро у меня начнутся занятия, мы ведь не сможем там часто бывать, а мне хотелось напитать память сына приятными воспоминаниями о лете…
— А я теперь ему кто? — грубым рыком перебиваю романтические женские мантры о красивых воспоминаниях и тому подобной хрени.
Теперь до меня, наконец-таки, дошло! Сын боится, потому что ни черта не понимает. Игорь теряется в обстоятельствах. Мальчишка привык к честным и открытым отношениям. Раз так взрослые говорят, значит, это истина и правда. Он в явном замешательстве. Для четырехлетки такая охренительная новость — увесистый удар под дых без какой-либо возможности укрыться и отразить резкое и неожиданное нападение здорового козла.
— Ты для него отец. Он же…
— Где ты в тот момент была? Нюхала ромашки, следила за Суворовым и Ксенией, перемывала людям кости, ловила сплетни о том, что никак с тобой не связано. Юля, это же…
— Прости, — всхлипывая, просит.
— Прости? Это ты сейчас передо мной, что ли, извиняешься? Что с сыном будет? Теперь, так понимаю, я обязан возить мальчика на встречи с его биологическим отцом?
— Еще ничего не решено.
«Ничего не решено» — впору бы заржать, да только мне поплакать хочется!
— Он требует встреч, Люлёк.
— Я…
— Так он мне прямо и сказал. Сказал, что это начало нашего с тобой конца. Ты про развод со мной все поняла? Я не должен повторять?
— Я ничего ему не обещала, Костя.
— Но ты не возражаешь против их встреч? Вероятно, ты только за. Есть общие темы для общения? Сын должен знать того, кто выплюнул тебе в нутро сперму, подарив ему драгоценную жизнь. Просто интересно, как это все случилось. Так же, на столе? В дорогой гостинице? В твоей комнате, например, пока родители отсутствовали? Стоя, сидя, лежа? Ты ему сосала?