Chercher l'amour… Тебя ищу

Иголкина Леля

— Нет-нет, — Алексей обхватывает ее плечо и притягивает к себе, словно ластится к старой знакомой. — Что там с завтраком, Лесь?

Жрать будем, пока Юлька где-то бродит с этим Святом?

— Через полчаса. Так сказала хозяйка.

Наш разговор становится тяжелым и вязким. Я погружаюсь в водоворот печальных мыслей, затягиваюсь, вязну, погибаю, поэтому помалкиваю, но остекленевшими глазами впиваюсь в носки своих модельных туфель, Смирнов с почти отсутствующим видом какую-то бессмысленную чушь стрекочет, а эта Лена

нехорошим, скошенным и обезображенным взглядом препарирует меня, вычленяя для нее, как для исследователя, главное…

— Мы с Вами знакомы, Константин? — начинает первой после того, как под притянутым за уши предлогом Смирнов ретируется на веранду, на которой организовывается обычная для этих мест пирушка на природе.

— Нет, Лена. Я вижу Вас в первый раз.

В этом я уверен совершенно точно. Я не страдаю провалами в памяти, никогда не делаю вид, что с кем-то незнаком. Мне нечего скрывать, впрочем, как и не от кого скрываться.

— Я тоже.

Вопрос, по-видимому, был с большим подвохом.

— Извините… — спешу откланяться и разворачиваюсь, чтобы отойти.

— Вам неприятно мое общество.

Башка занята другим, а мне нет никакого дела до разглядывания прелестей чужой бабенки.

— Нет.

— Это не вопрос, Константи-и-и-н, — она прищуривается, вытягивает шею и как будто бы подныривает в попытках поймать мой бегающий от нервного перевозбуждения взгляд, — я не знаю Вашего отчества…

— Я его не называл, — спиной бесцеремонно отвечаю.

— И все же?

— Считаю, что это лишнее, — поднимаю голову и обреченно выдыхаю.

— Елена Александровна Шепелева. А Вы?

Настырная чувиха!

— Константин Петрович Красов, — через зубы представляюсь.

— Спасибо.

Да не за что! Господи, любой каприз, как говорится, ради Бога!

— Я хотел бы…

— У Вас чудесный сын и очень добрая жена. Я познакомилась с Юлей и Игорем, мы подружились.

— Спасибо.

— Вы не составите мне компанию? — где-то возле предлагает.

— Позавтракать, погулять?

— Поговорить.

Я на такое не подписывался, да и с незнакомым человеком вести задушевные беседы, когда нет настроения, общих тем, и обстоятельства не подходят для нашего с ней словесного интима.

— Вы ведь знаете, что у меня пропала семья, Лена? — выкатываю предположение, поворачиваюсь.

Убежден, конечно, что все об этом ей известно. Если она какая-то, возможно, странная, близкая или сексуальная подружка-однодневка бывшего солдата, то, где ее дружок или половой партнер, Леночке не невдомек, тогда к чему нам этот разговор с сохранением ни хрена не разумеющей рожи?

— Конечно, — лицом тускнеет, а в подтверждение дважды прикрывает веки.

— Считаете, что мне до бесед под липовой сенью?

— С ними все нормально, Константин.

— Не сомневаюсь, — бурчу себе под нос.

Но буду чувствовать себя

гораздо лучше, когда увижу женщину и маленького ребенка собственными глазами где-то, например, на той линии горизонта.

— Мне кажется, Вы считаете, что никто ничего не предпринимает для того, чтобы как можно скорее вернуть Вашу семью сюда, на ферму?

— Экстрасенсорные способности?

— Наблюдательность и сочувствие, соучастие, если Вам угодно. Тот парень, который забрал машину Юли, приехал с Вами?

Частный детектив или графоманка-неудачница. Питается слезливыми историями о том, какие бывают случаи и как причудлива картина мира, когда на крохотном участке встречаются по воле рока трое.

Нас было трое! Трое, пока не появился Мудрый. Стараюсь, стараюсь, стараюсь не зацикливаться, не думать и не фантазировать, но мимо — не выходит. Естественно, я понимаю, кто я, кто Юля для меня и кто для каждого из нас «наш» мальчик, однако…

— И что?

— Вы, видимо, намерены остаться? — подмигивает или тупо издевается.

— Мы уедем сразу, как жена вернется.

Мне слышится или она, поджав бледно-розовые губы, с недоверием угукает.

— Идемте за стол, Константин, — отступает, рукой показывает место возможной гастрономической встречи.

— Не голоден, Елена Александровна.

— Будете здесь ждать?

На бестактные вопросы от неизвестной девки я не отвечаю…

Хожу из стороны в сторону уже, по ощущениям, где-то сорок пять минут, носками поддеваю грунт, вырывая с корнем пожухлую траву, топчу вьюнки, сурепку и воскресшие от дождя, затем жары, высокой влажности и духоты большие одуваны. Бросаю взор в попытках угадать, откуда они выйдут и как сюда дойдут. Кружу на месте, как пес цепной, и проклятия уеб.щу про себя жужжу.

— Костя? — теплая ладонь укладывается на мое плечо и вынуждает прекратить физическую нервотрепку. — Привет!

Суворов, ё-моё! Во-первых, напугал, а во-вторых:

— Привет, мое почтение!

— Вижу-вижу. Затыкаюсь. Но все же, если ты позволишь…

— Валяй!

Все равно ведь не отлезет.

— Бродишь зверем — туда-сюда, туда-сюда. Походку разрабатываешь?

— Не начинай.

— Поссоримся? — подмигивает всегда серьезным глазом.

— Леш, правда, не до того. Я не могу в башке уложить, как это произошло.

— Как ты обо всем узнал?

Жена мне позвонила.

— От Юли.

— Что она сообщила?

— Что Игорь убежал, — пожимаю плечами как будто сам себе не верю. — Сын не страдал бродяжничеством. Более того, он домашний мальчик. В парке, например, всегда спрашивает разрешения, чтобы отойти, при этом сообщает…

— Куда, с кем, зачем, с какой целью? — натянуто улыбается.

— Смешно?

— Абсолютно нет! — закладывает большие пальцы себе за пояс.

— Я не понимаю, — запускаю руку себе в волосы.