Черная роза
Шрифт:
– Не иначе, подшутил господь бог над Давидом, господин начальник, если ту самую отраву, которую он мне, своей жене, тайком готовил, заставил его самого по случайности употребить. Может, порошочек-то он с сахаром перепутал, а?
Немалого труда стоило втолковать Маргит, что смерть Шайго наступила не в результате отравления, а из-за удара кинжалом в спину. Это был длинный стилет с узким и острым лезвием. Только вот найти его пока не удалось.
– С длинным и узким? Как вы сказали, стилет? А что это такое?
Вот незадача!
– Значит, вы говорите, это мог быть нож, такой длинный, узкий… Постойте! Так это же наш нож для хлеба! Но покойный резал им и сало. Сколько раз я ему говорила - не смей! Да разве он послушает! Отрежет кусок сала и ест, отрежет и ест. И этого ножа нет на месте? А должен быть, должен… Может, в колодец его бросили?
В эту минуту в комнату ввалился запыхавшийся Бютёк, словно затем, чтобы вызволить начальника участка.
– Товарищ начальник! Торопитесь, караул! В реформатском храме льется кровь! Братья и сестры во Христе
бьют друг друга до смерти!
– Кто? Какие братья? Что делают?
– начальник участка вскочил, пристегивая на ходу ремень с кобурой.
– Реформаты, верующая паства! Все началось из-за этого старого дурака Гоора. Бегите скорее, а то они выпустят друг другу кишки!
– Гражданка Шайго, действуйте, как я вам сказал.- Начальник с видимым удовольствием подталкивал вдову Шайго к двери.- Возвращайтесь спокойно домой.
Маргит Дуба затянула концы своего платка под подбородком.
– Так ведь я это…
– Поторопитесь! А то, как бы брату Гоору благочестивые сестры не выпустили кишки!
– Бютёк сделал выразительный жест.
– Но мне-то что делать?
– упрямилась Маргит Дуба.
– Ищите нож!
– сказал начальник участка.
– В колодце?
– Да хоть бы и в колодце!- Он подтянул ремень с револьвером на боку.- Там, где он сейчас есть, там и ищите.
Глаза Бютёка блеснули, он тоже воодушевился поставленной задачей:
– Верно, тетка Маргит! Стоит поискать, очень даже стоит!
16
– Это правда, что у тебя будет ребенок?
Девушка, помолчав с минуту, отрицательно мотнула головой.
– Нет.
– Вот дурочка! – оборвал сестричку Дёзеке.– Неужели ты не знаешь, что у девушек детей не бывает?
Чердаки даже новых, необжитых домов имеют свое очарование. Каждый из них чем-то похож на необитаемый остров. И лучше всего это знают дети. Иначе зачем бы они с таким удовольствием лазали под крышу? Духота в темных углах под накалившейся за день черепицей напоминает знойные джунгли экватора.
Дом вдовы Тёре крыт камышом, только самый гребень крыши выложен горбатой черепицей. Над кухней возвышается, словно купол, толстенной кладки труба. Она делит весь чердак на два почти одинаковых отсека, сумрачных и таинственных, а затем, плавно сузившись, пронизывает черепичный гребень крыши и вздымается к высокому небу, как стройная башня.
Дёзёке и Идука, расположившись на глинобитном иолу чердака, беседуют с красивой девушкой, которая сидит перед ними на толстой балке.
– Ты каждый день ходишь в кино?
– Совсем нет, даже не каждую неделю.
– Но в Пеште столько кинотеатров! Ты могла бы ходить даже по два раза в день.
– Могла бы, но не хожу.
– У тебя нет столько денег?
На округлом, правильной формы лице девушки лежит иичать безмятежного спокойствия. Губы ее складываются в улыбку.
– Я ведь живу не в Пеште.
– Не в Пеште?
– Настала очередь удивляться и Дёзёке.- А мы всегда думали, что ты живешь в столице.
– Я живу не в Пеште, а в Буде!
Девушке даже чуть-чуть весело, что она вот так подтрунивает над младшими. Но те не обижаются.
Дёзёке осторожно, ступая на цыпочках, отправляется посмотреть, как себя чувствуют его голуби. Их двое, и они по очереди сменяют друг друга в гнезде, где высиживают птенцов.
Идука пододвигается ближе к старшей сестре, опирается локтями на ее круглое, мягкое колено и, подперев ручонкой подбородок, жадно впитывает в себя аромат духов и юного, пышущего здоровьем тела, покой улыбки и неторопливо льющиеся слова Эммы.
– Расскажи что-нибудь, Эммушка.
– Что тебе рассказать? О чем?
– А почему ты сидишь тут, на чердаке, и не идешь со мной на праздник? Так хочется на ярмарку!
Эмма не отвечает, молчит.
– Ты не скажешь, Эммушка?
– Что?
– Почему ты на чердаке…
В ясных глазах девушки можно прочесть ответ: маленькая глупышка. Она гладит Идуку по голове.
– Я сижу здесь, потому что меня нет дома.
– Но этого не может быть, ведь мы здесь…
– Да, но никто на свете не должен об этом знать.
– Поэтому мы не идем на ярмарку?
– Поэтому.
– Если бы ты знала, как мне хочется с тобой погулять! Мне ничего не надо покупать, просто так.
– Я даже об этом не подумала! А вообще-то я должна была бы привезти тебе подарок. Только понимаешь, совсем забыла, что сегодня праздник.
– Не беда, Эммушка.- Глаза Идуки даже подернулись слезами, так тронули ее слова сестры.
– Эммушка, позволь мне расчесать твои волосы.
Эмма разрешила, но только концы локонов, спадавшие на шею. Высунув кончик языка от великого старания, Идука приступила к делу.